Элеонора Генриховна Раткевич - Таэ эккейр! (Найлисский Цикл - 1)
****************************************************************
– Медведь-шатун, – неизменно говорил в таких случаях отец. – Медвежонок-шатуненок.
Лерметт в таких случаях неизменно же приосанивался, взглядывал украдкой в большое полированное зеркало – и всякий раз огорченно сникал. Нет, ну какой же он медведь? Тощий, встрепанный… ни виду, ни силенок. Так, котишка недокормленный. Отец, тот и в самом деле на медведя похож – мощный, кряжистый. Плечи широченные – сразу видать, сколько лет доспехи носит. А вот Лерметту не повезло. Он не в отца удался, а в маму… нет-нет, он любит маму, он ничего такого сказать не хотел… ну, такого… которого… а все-таки лучше бы ему было в отца пойти – как он будет кольчугу надевать, такой хлипкий? Кость узкая, легкая… котишка и есть.
– Какой же я медведь? – горестно спрашивал Лерметт, шмыгая носом.
– Медведь-медведь, – смеялся отец. – Самый настоящий. Ведь вот же и волк клыки показывает, и собака рычит, и кот когти выпускает. По всякому зверю понять можно, сыт он и доволен или злится и хочет напасть. Что лев, что тигр… и только у медведя на морде не написано, какую шкоду он учинить вздумал. В точности как у тебя.
Лерметт обижался окончательно.
– Но это даже хорошо, – добавлял отец. – Для принца это очень даже хорошо… а для короля тем более.
читать дальшемудрость тем и хороша, что ее плодами любой дурак воспользоваться может
Гномы – народ не просто предусмотрительный, а маниакально предусмотрительный.
Иней на губах эльфа сверкнул в последний раз призраком улыбки и расплылся в капельки воды.
– Эккерейт, – поправил эльф несколько более твердым голосом. – Правдиво… нет, правильно будет – эккерейт. Или – лэн эккейр.
– Запомню, – буркнул Лерметт, чувствуя, как у него горят уши. Справиться с этим простеньким на вид словечком по-эльфийски он даже и не пытался. “Помню” – “алуин”, это само собой… а вот как там дальше? “Лейр”? “Лойре”? Нет, единственное, что принц мог бы по этому поводу сказать твердо и без тени сомнений, так это “таэ аллейр” – не помню. Вот не помнит он, которое из времен тут можно применить, и все тут. Будущее ближайшее? Получится, что он это запомнит – но минут на пять, не больше. Будущее расширенное? Это которое объемлет собою тысячелетия? Да не запомнит он на тысячу лет – потому что не проживет столько. Не проживет, и все тут. Поганцы эти эльфы. Нагородили грамматику – обычному человеку не пройти, не проехать. Покуда до нужного слова доберешься, у тебя борода вырастет по пояс. Седая.
А тяжело, однако, таскать эльфов впроголодь. Нет, вот если Лерметту впредь доведется эльфов спасать, он всенепременно сперва наестся до отвала.
– Ты придурок! – с чувством заявил Лерметт, швырнув оземь многострадальные сапоги.
Эльф поднял кверху замечательно нахальную физиономию.
– А разве это кому-нибудь мешает? – осведомился он.
Нищий городишко с полуразваленной стеной захватить легче, да кому он нужен? А вот ради богатого города стоит и повозиться.
– Этот трус… – хрипло выдохнул Лерметт воздух минувшего, – этот мерзавец… он отдал приказ к отступлению. Он перепугался почти до обморока, понимаешь? Завизжал: «Назад!» – уже и знаменщики едва не повернули… его ведь боялись едва ли не больше, чем врагов, а головы никому лишиться неохота. Попробуй, ослушайся приказа – сабля, может, тебя и минует, а топор палача мимо шеи не упадет. В общем, войско вот-вот сомнут… – Он снова примолк.
– А дальше? – жадно потребовал Эннеари.
– А дальше, – отрывисто произнес Лерметт, – командир сотни лучников натянул свой лук, пристрелил Его поганое Величество на месте, знамя королевское сорвал, древко изломал – все так и замерли, что свои, что враги. Сам подумай – это сколько же ярости надо, чтобы этакую дубину голыми руками в ощепье разломать!
Эннеари только головой покачал, силясь представить себе эту невероятную картину.
– А потом, – продолжил Лерметт, – копье подхватил, лук свой на него воздел – вместо знамени, значит – и заорал: «В атаку!» С тех пор, между прочим, на военном знамени Найлисса так и изображать повелось – лук поверх копья.
– А атака? – выдохнул Эннеари.
– А как по-твоему? – осведомился Лерметт. – Сумасшедшая атака, которую возглавляет настоящий сумасшедший – особенно если он еще и полностью вменяем – обычно имеет успех. Такого разгрома степь не ожидала.
– Дотащишь?
– Хоть на тот свет, – огрызнулся принц.
– Ну нет, спасибо, – снова расхохотался эльф. – Туда я могу дойти на своих ногах… даже и сейчас.
– Вот только попробуй! – рявкнул Лерметт, взваливая его на спину.
Какие там неисполнимые задачи задавала гордая принцесса из сказки тем вконец одуревшим бедолагам, что сподобились просить ее руки? К солнцу взлететь, сердце земли добыть и эльфа переспорить? Сказка уверяла, что олух несусветной доблести, способный еще и не на такие подвиги, в конце концов отыскался, задания принцессы выполнил и на гордой красавице женился. В то, что упрямый жених и к солнышку воспарил, и до сердца земного дорылся, принц мог поверить без натуги – обычно сказочные герои от сказочной своей любви доходили до совершенно уже сказочного озверения, в котором звезды с неба дергать все равно, что редиску с грядки… но вот по части последнего задания принц очень и очень сомневался. А теперь так не сомневался и вовсе. Эльфа переспорить? Дудки! На такое ни один герой не способен. Даже сказочный. Не-ет, вот как оно на самом деле было: сначала гораздый на подвиги жених честно пытался переспорить эльфа. Может, даже целую неделю пытался. А потом едва не помер. И заплакал. А эльфов, как известно, хлебом не корми, а дай чужой любви посодействовать. Так и не переспоренный эльф просто-напросто отправился к склочной принцессе сам. Сватом отправился. И попросил ее исстрадавшегося жениха не томить, а побыстрей выйти за него замуж. И принцесса вышла – а куда ей деваться? С эльфом, что ли, спорить? Да не родился еще тот человек, которому по силам эльфа переговорить! А как бы хорошо… Взять и сказать что-нибудь такое, на что у Арьена и ответа не найдется… такое, чтоб он смотрел во все глаза и молчал ! Да за это немыслимое свершение Лерметта в балладах воспоют. Легенды о нем слагать станут!
Лерметт даже зажмурился на мгновение – перед его мысленным взором предстал помимо воли его собственный могильный камень с вызолоченной надписью: “ОН ПЕРЕСПОРИЛ ЭЛЬФА”.
Общинный кошель недаром ведь еще и совестным именуется: клади, сколько совесть велит – и бери, сколько совесть дозволит.
Разгневанный покойник пострашней живого врага будет.
***************************************************************
Элеонора Генриховна Раткевич - Ларе-и-таэ (Найлисский Цикл - 2)
***************************************************************
Но даже если король и опоздает к приезду эльфов что тут такого? Разве Илмерран не найдет, чем занять своих бывших воспитанников, чтобы не заскучали с пользой занять, с толком! Парочку лекций из истории Найлисса небольших, всего-то часов по восемь каждая потом беглый экзамен... ну, а там, глядишь, король уже и вернется.
Спасибо! едва успел крикнуть Эннеари прежде, чем в переулок вывалилась очередная стая гусей, вынуждая всадников ехать в одном с ними направлении и с той же скоростью.
Это и был единственный способ преодоления Гусинки: не бороздить гусей против течения, а пристроиться за гусиным водоворотом и следовать ему в надежде, что куда-нибудь он авось да выведет. Надежда оказалась неложной. Новооткрытый метод не подвел: не прошло и полутора часов, как замороченные эльфы, пристраиваясь в хвост то одному, то другому гусиному тайфуну, все-таки выбрались к городской стене Найлисса.
Все-таки свернуть с большой дороги, чтобы осмотреть окрестности это была не самая лучшая идея, энергично высказал Лоайре, как только неумолчный гогот хоть немного приутих у него в голове.
Да, отозвался Эннеари. А чья это была идея, к слову сказатьНечего было потакать моим глупостям, с достоинством ответил Лоайре. Ты должен был настоять на своем.
С какой это стати лениво ухмыльнулся Эннеари. Мне ведь тоже хотелось осмотреть окрестности.
Я таких упрямцев, как ты, отродясь не видывал... разве что в зеркале.
Его связать надо, подумал Эннеари, сгибаясь в ответном поклоне. Связать, а еще лучше заковать, напоить сонным зельем и не выпускать из постели пару недель, чтоб отоспался как следует. Что ты с собой творишь, твое неуемное величество?
целеустремленный, как кирпич в полете
Меня ведь не корона пугает.
Да поинтересовался король. А что же
А то, с расстановкой заявил Эттрейг, что когда ты спихнешь корону на мою голову, то наконец-то надумаешь жениться, а меня на свадьбу не позовешь, чтобы я не отвлекался от своих королевских обязанностей. Только ты учти, я тогда вас на медовый месяц отправлю в Адейну. Своей королевской волей. Розы нюхать.
"Балбес, любимый своими подданными, имеет побольше шансов усидеть на троне, чем непопулярный умник"
Это не подойник, наставительно произнесла Сана, протягивая принцессе высоченный чепец из порядком потертого бархата, отделанный басонной тесьмой. Это ведро. Пыльное.
Шеррин стукнула чепцом по колену, выколачивая из бархата пыль, и закашлялась.
Жаль, что его нельзя оставить таким же пыльным, с сожалением произнесла она.
Зато его можно постирать, утешительно напомнила Сана. Бархат все-таки. Если доверить эту стирку достаточно неопытным рукам...
Сама постираю! возликовала принцесса.
У тебя так плохо, как надо, не получится, деточка-ваше-высочество, возразила Сана.
Я постараюсь, уверенно посулила принцесса. Где зеркало?
А как я его найду поинтересовался Арьен.
Алани тебя проводит, кивнул Лерметт в сторону вытянувшегося наизготовку русоволосого пажа.
Эннеари вытаращил глаза.
Алани?! переспросил он и неожиданно расхохотался.
Лерметт несколько мгновений непонимающе взирал на него, затем сообразил и тоже разразился хохотом.
Алани! повторил он, не в силах справиться со смехом.
И что тут смешного вопросительно приподнял бровь паж. Эннеари понравилось, как он спросил: совершенно без обиды. Он просто и спокойно осведомился.
Ну да, ты же не знаешь по-эльфийски, с трудом промолвил король, утирая слезы смеха. А я раньше не соотносил как-то. "Алани" на эльфийском означает "подарок на память"... только не всякий подарок, а... как бы это лучше сказать... с намеком, что ли...
Пожалуй, точнее всего, с невозмутимостью, стоившей ему огромного труда, заявил Арьен, это слово переводится как "тот еще подарочек".
Что ж, задумчиво произнес Алани, по-моему, термин соответствует именуемому им объекту удовлетворительно.
Король и эльф переглянулись и вновь грянули хохотом.
Женщины гномов, в отличие от мужчин, охоты к странствиям и неведомым краям не имеют, и путешествовать, если только этого можно избежать, не склонны. А оттого вдали от гномьих поселений видят их редко настолько редко, что молва, привычная во всем видеть в первую очередь дурное и болезненное, приписала подобную нелюдимость уродству. Легенда, наградившая гномьих женщин бородами, еще не худшая из всех. Сам Лерметт, в Арамейле узревший гномок во множестве, не только знал твердо, что дело обстоит совершенно наоборот, но и был втихомолку уверен, что нелюбовь к странствиям проистекает у них как раз во многом из-за их внешности: ну не женское это занятие отбиваться от поклонников при помощи двуручного меча или моргенштерна... а иначе нипочем не отобьешься.
Принцесса не должна лгать, ибо это позорно. Равно как и говорить правду это неприлично. И уж тем более принцесса не должна отмалчиваться это невежливо.
Трудно имитировать утонченный вкус, не обладая им но и подражать безвкусице не легче. На это особый талант нужен.
Что толку в молодости, если на тебя из угла ни одна злобная древность не шипит! Даже и смех только вполсмеха, когда никто так и не прикрикнет: "Ти-и-иш-шше! Расшумелись! А вот мы в ваши годы!.." Если ритуал исполнен не целиком, всегда ощущаешь некую пустоту а придирки стариков, несомненно, тоже ритуал, и еще какой!
Воззрения Аккарфа на жизнь казались великому аргину темной дикостью но он мог уважать их, и не принимая.
Если мне захочется примирить богов и демонов в их извечной вражде, смакуя каждое свое слово, произнес он, я приглашу Иргитера рассорить их окончательно.
Залезть сумеешь Аннехара кивком указал на высокое дерево.
Орьве задрал голову, обозрел вершину дерева и судорожно сглотнул.
Не думаю, честно сказал он. Но придется.
Только эльф может улыбаться так обольстительно, когда у него вся морда в крови, пробурчал себе в бороду Илмерран. Арьен, ты неисправим.
Эй, ты что окликнул его Лерметт. Приди в себя! Они уже мертвы.
Вот именно, отрезал Эннеари. Впервые в жизни мне жаль, что эльфам запретна некромантия. Я бы хотел поднять эту мразь... чтобы убить еще раз.