серия: Чекоданов Сергей Иванович - Гроза 1940

[greyMEG]

Чекоданов Сергей Иванович - Майская Гроза (Гроза 1940 - 1)
**********************************************************

Кабинет Михаила Давидовича представлял собой выставку новейших достижений дизайнерской мысли. Огромный, изломанный под разными углами стол, окружали не менее удивительные стулья. Остальная мебель также не избежала активного творческого поиска, поражая своей необычностью, оригинальностью и непрактичностью. Всe это довершали: странная люстра, состоящая из одних острых стеклянных углов и рваных металлических осколков, и ковер дичайшей расцветки, состоящей из пятен всех цветов радуги. Дополняя картину, на стенах висели несколько полотен, состоящих из чередования разноцветных треугольников и квадратов - полнейший разгул абстракционизма. Насладившись удивлением своего гостя, хозяин кабинета сказал:
- Не обращайте внимания, Андрей Николаевич, предназначение этого кабинета впечатлять и расслаблять деловых партнеров. Оценив этот модерновый изыск, они приходят к выводу, что имеют дело с идиотом и ведут себя соответственно. А бизнес недооценки противника не прощает. Я сам этот дурдом терпеть не могу и больше необходимого здесь не нахожусь.
- А мне зачем это демонстрируете, - поинтересовался у него Андрей.
- Хочу, чтобы между нами не было недомолвок. - Ответил тот. - К тому же всe это сотворил сын моей сестры и мне не хочется еe расстраивать, выкидывая этот хлам на помойку, чего он несомненно заслуживает. Бедный парень вбил себе в голову, что он гениальный дизайнер, а его мама, конечно, это заблуждение всемерно поддерживает.
- Так пусть "черные квадраты" рисует, раз Шагала из него не получается

- Ну, у меня сложные взгляды. - Рассмеялся Андрей. - Я бы назвал их - левоцентристский нигилизм.
- Это как? - удивился Михаил Давидович.
- Нынешним левым я просто не верю, ну а правые вызывают у меня жгучее желание немедленно повесить их на ближайшем фонарном столбе.

Андрей помнил, как лет в четырнадцать, рассматривая толстые переплеты, спросил у деда: "А зачем ты немцев читаешь - они же врут?" Дед тогда отложил очередной том, снял очки, пожевал губами, как всегда делал, пытаясь сосредоточиться, и сказал: "Видишь ли, Андрейка, врут они все - независимо от национальности". "А зачем же ты тогда их читаешь?", - удивился Андрей. "Правду невозможно спрятать совсем, даже в самой жуткой лжи обязательно есть малая толика истины, нужно только суметь еe найти", - ответил дед, - "сравнивая разных авторов можно найти правду, ибо она будет повторяться во всех книгах".

Один буржуин объявил войну другому, искренне надеясь, что тот правильно поймeт его намерения, и отправится искать добычу в другую сторону!
А этот мерзавец, Гитлер, сделал вид, что принял всe за чистую монету! И направился бить своего обидчика!
Глупо! Глупо и смешно! Нецивилизованно! Непорядочно! Некультурно!
С позиции обыкновенного европейского обывателя.
А вот "высокая политика" предусматривает столько градацией подлости и мерзости, что обычному человеку и не снились. Начиная с наивно-глупого "извините, неправильно вас поняли", и заканчивая категоричным - "ваши утверждения оскорбляют достоинство нашей державы" - и так далее и тому подобное. Ну а дальше начинают говорить пушки и десятки тысяч солдат виснут на колючей проволоке, как было в Первую мировую, пытаясь оправдать семантические ошибки перевода дипломатических нот с одного языка на другой.

Андрей не любил интеллигентов, хотя сам и был им, то ли в пятом, то ли в шестом поколении. Жизненный опыт научил его, а война в Чечне подтвердила, что из интеллигентов получаются хорошие собеседники, но хреновые друзья. На второй год этой бессмысленной войны он однажды набил морду одному из своих шапочных знакомых, оказавшемуся в их части в качестве корреспондента какого-то "демократического" листка, за что и был досрочно, до окончания контракта, уволен. Этот мудак с чувством превосходства, хорошо поставленным голосом поучал вернувшихся из рейда пацанов, что их служба является уголовным преступлением, что самое лучшее для них немедленно перебежать на сторону врага. Пацаны, притащившие из рейда двух раненых товарищей, скрипели зубами, но под строгим взглядом замполита, которому хотелось перебраться подальше от этих опасных мест, молчали. Случайно забредший на эту лекцию, Андрей узнал в корреспонденте дальнего родственника своей матери, радостно поприветствовал его и тут же получил отповедь "о недопустимости интеллигентному человеку опускаться до уровня "тупой боевой гориллы". Вещал всe это корреспондент с пафосом, с презрительным взглядом осматривая погоны прапорщика на плечах Андрея. За что и получил немедленно в морду, да не один раз. Кинувшийся на помощь московскому гостю замполит "случайно" зацепился за чей-то сапог и растянулся на полу, также "случайно" на него упала пара стульев. К тому времени, когда он сумел придти на помощь, высокий московский гость, представитель новой российской демократии, уже щеголял побитой мордой, наливающимися синевой синяками под глазами и почему-то имел на заднице несколько отпечатков от подошв, хотя Андрей ногам волю не давал. Вой по этому поводу в демократической прессе продолжался несколько дней. С каждым новым репортажем увеличивалось количество "негодяев, избивавших представителя демократической прессы", для каждого телешоу старательно подрисовывали, сошедшие к тому времени синяки. После каждого такого представления благодарные офицеры их части, и не только их, поили Андрея водкой, "за храбрость и решительность при защите товарищей от врагов нашей Родины". Фраза была взята из официального наградного листа, выданного Андрею после этого случая командиром их бригады. Конечно, официально награждение было дано за боестолкновение с бандитами, произошедшее на три дня раньше, но все в бригаде, до последнего кашевара, знали об истинной причине благодарности. Жаль только, что полковники в армии оказались гораздо порядочнее генералов. Получив от полковника орден, приказом вышестоящего генерала прапорщик Банев был уволен в запас.

Самой же большой загадкой для него было - как НКВД объясняло его присутствие на этих приемах.

- А из-за чего вражда?
- Дураков не люблю. - Ответил Виктор. - Особенно когда они в мои дела лезут.

Отойдя к середине строя, подполковник раскрыл папку и хорошо поставленным голосом прочeл приказ о приведении вооружeнных сил Советского Союза в боевую готовность для отражения нападения со стороны Германии. После чего закрыл папку, развернулся и ушeл.
Павел даже удивился. Зачем было устраивать весь этот балаган. Только самые большие идиоты могли предположить, что тренировки вблизи западной границы предназначены для отработки мер противодействия нападению Японии. Других явных врагов, если исключить Германию, у Советского Союза попросту не было.

"Эмоции хороши в рукопашной". - Как любил говорить инструктор Павла в школе снайперов в далeком уже тридцать девятом году. - "Но для снайпера они означают верную смерть, снайпер, который хочет победить и выжить, должен забыть о существовании у него нервов, и, сопутствующих им, любви и ненависти. Его задача найти цель, прицелиться и произвести выстрел, а уж потом задумываться, так ли необходимо было стрелять".

- Господин генерал, может быть вы объясните нам - зачем вам понадобилось брать Каир?
- Вы знаете, сэр Джон, всегда хотелось побывать в этом славном городе. Вот и решил осуществить свою мечту. - С едким сарказмом ответил ему Роммель.
- Так ли необходимо для этого брать в сопровождение пять дивизий? - С ироничной улыбкой вернул Роммелю его колкость британец.
- Вы знаете, сэр Джон, на дороге стояли какие-то странные люди с пушками, и почему-то не хотели меня пускать.

вот Варшавская операция никаких сомнений в политической подоплeке решения не вызывает. Жуков дал возможность польским отрядам войти в город, а затем стремительными фланговыми ударами замкнул его в кольцо, предоставляя гордым панам возможность принимать решение - или они пытаются отбить свою столицу у немцев самостоятельно, или идут на союз с Красной Армией. Суетные поляки, как всегда, выбрали самое неожиданное, самое глупое и нелогичное решение. Они в полном составе перешли на сторону немцев.

Знающий русский язык англосакс большая редкость. Чаще всего он специально подготовленный шпион и иногда экстравагантный чудак, который подобным образом пытается удивить людей своего круга. Мистер Джексон, как он представился при знакомстве, принадлежал именно ко второй группе, хотя честно пытался выполнять обязанности первой. Впрочем обязанности разведчика он, судя по всему, взвалил на себя только из желания развлечься. Конспиратор из него был никудышный. Даже Андрей с его малым опытом мгновенно идентифицировал его как представителя МИ-6.
Впрочем, через десять минут общения он столь же уверенно перенeс его в группу прикрытия настоящих агентов. Своим поведением мистер Джексон сильно напоминал экранного Джеймса Бонда. Такой же показной и ненастоящий. Так же пытался привлечь внимание к своей особе. Столь же картинно совершал непозволительные для настоящего разведчика глупости. И нeс всякую чушь. Но на довольно хорошем русском языке.
А ещe через десять минут ничего не значащего разговора, обо всeм и ни о чeм, Андрей столь же кардинально поменял мнение о собеседнике, и решил, что он и является настоящим агентом. Но агентом, настроенным на ловлю определeнного вида носителей информации - светских бездельников и скучающих высокопоставленных жeн и любовниц.
Обиделся тогда Андрей именно на то, что его отнесли к этой группе паразитов. И за свою обиду отомстил такой же поучающей как у англичанина речью, язвительной и приправленной всякими историческими фактами и аналогиями, опровергнуть и игнорировать которые подданный британской короны попросту не мог. Ибо, речь в который раз пошла об истории, а вернее о личностях эту историю творящих. Не встретив от русского правоверной марксистской реакции о главенстве толпы в историческом процессе, британец решил зацепить его европейским представлением о знаковых фигурах русской истории. И начал с высказывания о кровожадности царя Ивана Грозного. На что Андрей с совершенно серьeзным и глубокомысленным видом подтвердил, что "царь Иван, конечно, страшен, но куда ему "мелкому пакостнику" до настоящих злодеев того времени". Удивлeнный британец ждал продолжения. И Андрея понесло. Он доходчиво объяснил англичанину, что по количеству убиенных великий злодей Иван (около двух тысяч по синодикам) не идeт ни в какое сравнение с просвещeнными владыками культурной Европы того времени. К примеру Генрихом Восьмым Английским - в правление которого в Англии было повешено, сожжено, четвертовано и просто закопано в землю около семидесяти тысяч человек. Или Карлом Пятым Испанским - который только в Нидерландах отправил в лучший мир больше ста тысяч своих подданных, это не считая многочисленных испанских аутодафе. Или Карлом Девятым Французским - в государстве которого только за неделю "Варфоломеевской резни" убили сорок тысяч человек, вся вина которых заключалась в желании по другому молиться Единому, между прочим, богу. Англичанин выпучивал глаза, возмущeнно хватал воздух, но на каждую попытку возразить Андрей методично переходил к другой европейской державе того времени, чтобы опять найти "вопиющие факты человеколюбия и добродетельности" императоров, королей, герцогов и прочей правящей швали той эпохи.
Через полчаса этой отповеди едва не задыхающийся от смеха Сашка оттащил Андрея от своей жертвы. Красного же как рак англичанина увели сотрудники НКИДа.
А батальонному комиссару Баневу после этого случая приказом самого наркома НКВД Берии было "запрещено издеваться над иностранными дипломатами, даже если они откровенные идиоты". Формулировка была именно такая!

*********************************************************
Чекоданов Сергей Иванович - Летний шторм (Гроза 1940 - 2)
*********************************************************

А вот доблестные английские "Томми"...
А что "Томми"? Полтора года изматывали Роммеля забегами на длинные дистанции, благо размеры североафриканских пустынь позволяли.
Чемпионы мира "по прыжкам в сторону" и "Г-образному бегу".
Ну, подумаешь, сто километров за одни сутки бросили, ведь на всей этой территории - ценностей - два бедуинских шатра и десяток верблюдов, ну... если, конечно, не считать материальную часть двух пехотных и одной танковой дивизии.

Недоразумения с авторством песен объяснили очень просто, объявив автором стихов саму Алёну, а композитором некоего А.Н. Баневича. Особо дотошные критики, пытавшиеся найти эту неуловимую личность, получили вначале несколько туманных намёков, а потом грозных окриков из НКВД, и немедленно затихли, переведя свои поиски в разряд гаданий на кофейной гуще. Возникли случайными слухами, немедленно умножились и, вскоре, перешли в разряд непререкаемых истин утверждения о том, что подлинным автором является кто-то из верхушки Советского государства, пытающийся таким образом скрыться от сомнительной славы эстрадного деятеля.

- Приди, дядя, спаси меня! А я, в благодарность, тебе в спину стрелять не буду. - Проворчал генерал Абакумов. - Везде в этой поганой Европе одно и тоже!
- Культура, твою мать! - Поддержал его Ворошилов. - Нам сиволапым не понять!

Тащить на собственном горбу тридцатикилограммовый ДС - удовольствие не из приятных, скрасить которое может только напоминание о том, что Максим со станком весит более шестидесяти килограмм.

- Мне непонятен сам смысл нашего спора, Кароль. - Поручик отставил пиво. - Горит наш дом, а мы вместо того, чтобы его тушить, обсуждаем, что дадут нам те, кто его всё-таки погасит.

Капитан-лейтенант втихомолку помянул чёрта, но не удержался и добавил несколько слов на русском языке, который за время нахождения в плену восприняли все немецкие члены экипажа, несмотря на строгие запреты командиров НКВД и немецких офицеров. Слова, конечно, принадлежали к самой запрещённой части русского языкового наследия. Но как утверждали советские матросы, без мата на флоте невозможно. На тренировках и учениях они действительно помогали. По крайней мере, славянские маты оказались намного действеннее немецких проклятий, когда было нужно заставить выполнять свои функции неработающее устройство. А тем более, когда нужно было воздействовать на людей, причём независимо от национальности.

Турки, то громогласно бряцали оружием, получив очередной "бакшиш" из Берлина, да и Лондона тоже, то вдруг замолкали, пересчитывая советские дивизии на своих границах.

офицеру нужно получить собственный боевой опыт. А все указания вышестоящего начальства и наставления уставов нужны только для коррекции этого опыта.

Как говаривали англичане в далёком девятнадцатом веке, когда дипломатическое лицемерие ещё ограничивалось грубостью царящих нравов: "Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет!"

итальянские гранаты не желали взрываться, когда от них этого требовали. Зато могли сдетонировать в любой другой момент.

декларируя становление туманных "общечеловеческих ценностей". Которые, как успел уяснить Андрей, сводились к трём словам - пожрать, посрать и потрахаться.

Что в Германии, что в СССР, любая попытка заставить учёных мужей повторить, без изменений, устройство противника вызывает бурное возмущение. Ведь они сделают намного лучше! Пусть просто ничего не значащую финтиклюшку присобачат на другой стороне, но обязательно проявят творческий полёт мысли. Вот, если бы втихомолку содрать, да ещё без свидетелей вне своего круга - тогда со всем уважением. А подчинятся приказаниям тупых солдафонов, это кровоточащая рана в их чувствительных душах.

Или учёные из противников арийского происхождения европейцев были никакие. Или данная теория не была воспалённым бредом фашиствующих недоумков.
Впрочем, так оно и было. По просьбе Андрея ему обработали главные работы по предвоенной антропологии. Вполне серьёзная научная дисциплина, озабоченная попытками объяснить многообразие людей, их расселением на определённых территориях, и пытающаяся дать разумную теорию происхождения человечества. Конечно, ни в одном деле не обходится без фанатиков и эксцентриков, но никто из серьёзных учёных не призывал уничтожать другие народы под предлогом их неполноценности. Это позднее пришёл ефрейтор Шикльгрубер и, с помощью таких же больных на всю голову, начал проповедовать исключительность одного европейского народа по отношению к таким же европейцам, просто живущим в другой стране. Идиотизм, да и только.

Экономика основа государства, а для воюющей страны бесперебойное функционирование экономических механизмов - вопрос жизни или смерти.

За урожай была битва, в самом настоящем понятии этого слова. Люди не ели, не отдыхали и толком не спали, но собрали всё до зёрнышка. Привлекали воинские части, школьников и студентов, даже творческую интеллигенцию потревожили.
Андрей представил сколько вони будет по этому поводу и поморщился. Ещё одна категория личностей сомнительной пользы. Государство ненавидят всеми фибрами души, но вне государственного механизма существовать не могут. Требуют от правительства всесторонней финансовой поддержки, но любую попытку государства проверить, на что именно потратили его денежки, отметают с истерическими воплями о свободе творчества.
Ты меня вкусно накорми, допьяна напои, мягко спать постели, а чего я там про тебя на заборе намалюю - не твоё собачье дело. А дело это только моё и ничьё больше! Потому, как свобода творчества! Ну разве проблема, что окромя жопы ничего не рисуется. На то она и свобода творчества. Люди, говоришь, плюются? А чего они, совки тупые, в "настоящем искусстве" понять могут. Оно ведь элитарно! "Не для дураков!"

Обыкновенный государственный цинизм - не иметь слишком сильных соседей под боком. Этот принцип соблюдается в европейской политике не одно столетие всеми, кто имеет возможность его реализовать. И другие страны воспринимают его как должное.