серия: Казаков Дмитрий Л. - Лоскутный мир

[greyMEG]

Казаков Дмитрий Л. - Укротители демонов (Лоскутный мир - 1)
***********************************************************

Склонившись к земле, она что-то яростно из нее тянула, словно тот самый дедка из сказки, решивший обойтись без помощи бригады в составе бабки, внучки, Жучки, кошки и вольноопределяющейся мышки.

Примерно час спустя, когда через ворота входили ненормальные студенты, проснувшиеся к первой лекции, грядка с погибшим напоминала облитый валериановой настойкой пенек в доступном для котов месте.
Все кипело, суетилось и вопило.
Грядки чуть не погибли под наплывом преподавателей, решивших лично посетить место происшествия. Над телом склонились два поцента с кафедры медицинского колдовства, вокруг бегали специалисты по транспортной и управленческой магии, хотя делать им тут было совершенно нечего. Любопытство оказалось сильнее здравомыслия и даже лени.

— А ну разойдитесь! — вещал он сварливым, пронзительным голосом, напоминающим шум работающей дрели. — Все на занятия! Тут вам не ярмарка, чтобы толпиться!
Студенты при виде начальства чуть подались в стороны, но стоило декану добраться до места происшествия, вновь сомкнулись вокруг галдящей и пересмеивающейся стеной. Но увидеть дальнейшее им не удалось.
Декан взмахнул посохом, пробормотал что-то, и мантии студентов, ожившие от ловко брошенного заклинания, потянули хозяев к учебному корпусу. В волне воплей, писка и визга любопытных утащило прочь. Последним волокло Аиру Петяна, который изо всех сил цеплялся за деревья и кусты.
Закончив студенческий экзорцизм, мэтр Тугодум повернулся к коллегам.
— Ну что? — поинтересовался он у медиков. Поценты переглянулись, потом правый из них заговорил. И лучше бы он этого не делал.
— Исходя из материалов произведенного сего дня осмотра, мы с коллегой сочли возможным инкриминировать смерть.
— Потрясающий вывод! — усмехнулся декан. — Дальше!
— Сия смерть наступила впоследствии анормальной ликвидации органических составляющих телесной ткани...
— Говорите нормально! — грозно сверкнул глазами Тугодум. — Вы не на лекции! Отчего он умер?
— Мы не знаем, — тихо ответил второй поцент, — такое впечатление, что его частично и мгновенно обглодали, причем не только снаружи, но и внутри. Никаких следов магии.

Здание Магического Университета, если поглядеть на него с высоты птичьего полета, похоже на громадную, брошенную кем-то рассеянным у берега реки Ква-Ква гребенку с четырьмя толстыми прямоугольными зубцами.
От ее основания по краям отходят назад два зубца потоньше. Они предназначены для подсобных и хозяйственных помещений, и ограничивают собой задний двор, почти целиком занятый парком. В его левой части, почти у самой ограды, расположились грядки с магическими растениями, ставшие местом неприятного происшествия.
Торчащие вперед зубцы, которые так же мало подходят для причесывания, как топор — для плавания, отведены под факультеты. В каждом — четыре наземных этажа лабораторий, аудиторий и прочих необходимых для учебного процесса помещений. Подземные этажи, которых, по слухам, пять, содержат места более интересные, и пускают туда далеко не каждого студента.
Основание гребенки — пространство общего пользования. Тут пристроились кафедры, услуги которых нужны всем факультетам — истории Лоскутного мира, теории магии, и многие другие. Кроме них, нашлось место ректорату и прочим службам, работающим на благо всего МУ.
Все это пронизано многочисленными лестницами и переходами, изгибающимися, петляющими и ветвящимися самым причудливым образом. Архитектор, некогда сооружавший здание, страдал безумием, и порядка в его творении оказалось примерно столько же, сколько в борделе во время пожара.
Ориентироваться во всем здании не мог никто. Самые старые прохфессора, прослужившие на ниве магического образования лет двести, могли бы запомнить все аудитории, но их подводил склероз. Обычные преподаватели знали лишь окрестности собственной кафедры, студенты — чуть больше. Время от времени в отдаленных закоулках отлавливали бедолаг (по большей части, первокурсников), бродящих по коридорам с горестными стенаниями: «Люди! Ау! Где я?»
Чужому же человеку, первый раз попавшему в здание, сориентироваться тут было сложнее, чем отыскать в муравейнике гардероб. Но доблестный сержант Торопливых Васис Ргов этого не знал. Ведомый приказом начальства, он бестрепетно вошел в университет, по мере сил смешался с толпой студентов (с тем же успехом, как масло смешивается водой) и приступил к выполнению задания.

— Давай похаваем, — без особенного воодушевления ответил Арс, разглядывая то, что занимало его поднос.
Назвать это едой смог бы разве что человек с богатым и нездоровым воображением. В кружке плескалась некая мутная жидкость, носящая название «компот», но судя по цвету и консистенции, могущая оказаться чем угодно, от обмылков с кухни до мочи бешеного быка.
То, что было в тарелках, выглядело не лучше.
Небрежно порубленная горка зелени, которую, судя по засохшей на ней грязи, забыли помыть, изображала салат. Из ботвы выглядывали куски чего-то, похожего на огурцы, а капля белого вещества на краю тарелки символизировала сметану.
Хлеб был такой твердости, точно его сушили специально, а огромная кость с неведомо как задержавшимися на ней волоконцами сухожилий изо всех сил притворялась жареным мясом. Гарнир представлял собой кучку обрезков от самых разных овощей. Арс разглядел морковные хвостики, очистки репы и очень тонкие ломтики кабачков, в основном состоящие из шкурки.
Завершал трапезу горелый пирожок размером с мелкую монету. Начинка его грозила стать сюрпризом. Стоило только надеяться, что ей не окажется героически погибший в печи таракан.

— Эээ... вы есть... ыыы... студенты? — Вопрос являл собой верх идиотизма.
Арс поглядел на Нила, красовавшегося в яркой зеленой мантии. Кроме людей, имеющих отношение к магии, подобную одежду никто не носил. Более того, на правой стороне груди у каждого из сидящих за столом красовался символ МУ — корова, поедающая пергаментный свиток, а на левой — три полоски, означающие третий курс, и перекошенная рожа — знак кафедры демоноведения.
— Нет, — невинно ответил Прыгскокк, — мы гномы с огромными топорами. Потомственные горняки.
На лице Торопливого появилось озадаченное выражение. На лбу, пониже шлема, задвигались складки. Должно быть, это символизировало умственную деятельность.
— Это шутка? — предположил он нерешительно

Аира Петян славился на весь университет как гениальный поставщик новостей. Складывалось впечатление, что о многих вещах он узнавал еще до того, как они случались. На месте будущего происшествия он появлялся раньше всех и жадно впитывал подробности, точно вампир — кровь.
Потом его можно было выжимать, точно губку, и рассказы текли из него потоками, и что самое знаменательное, никогда не заканчивались. Они всегда основывались на правде, но ее Аира разукрашивал по своему усмотрению, добавляя занимательных подробностей. Рассказ о засорении туалета в его устах мог звучать увлекательнее «Сказка о Саше Белом и трех богатырях».

Здание, отведенное для городской стражи, расположилось на берегу реки Ква-Ква внутри кольца стен, построенных когда-то давно для защиты города, тогда еще маленького. Тщательно оберегаемые стены сохранились, но ныне они огораживали престижный район, а при сильном ветре у любителей старины начиналась паника — как бы они не рухнули.
Здание городской стражи куда моложе стен, но возраст имело тоже достаточно почтенный. Некогда его построили в виде маленького форта, с башенками на углах и плоской крышей, с которой удобно обороняться. Стены отличались толщиной, а дверь — крепостью. На счету здания числились три штурма, случившихся тогда, когда горожане, недовольные тем, как оберегается их покой, принимались выражать недовольство активно.
Ныне оно не устояло бы, атакуй его даже немощные бабушки на костылях. Стены осели, их покрыла сетка трещин, одна из башенок рухнула, а прочие заметно скособочились. Из-за перекосов стен входную дверь намертво заклинило, и она не закрывалась, будучи гостеприимно распахнутой день и ночь.

К тому времени, пока Арс и Шнор окончательно проснулись, на смену дню явился вечер. Прилегающий к университету квартал потихоньку затихал. Хозяйки загоняли в дома детей, лавочники запирали заведения, закрывая окна тяжелыми ставнями, а на двери вешая амбарные замки.
Всякий знал — сегодня гуляют студенты.

— А не угостишь ли ты меня кружкой пива? — прогудел злой фей неожиданно гулким для столь крошечной фигурки басом.
— А с чего это я должен тебя угощать? — вполне искренне удивился Арс.
— А с того, что если пожадничаешь, то участь твоя будет страшна! Кости твои станут пеплом, тело пожрут черви, а голова обратится в тыкву! — второй фей, высунувшийся из-за спины первого, оказался еще меньше. Голос же его скорее бы подошел пещерному троллю ростом в три метра, а не крошечному полупрозрачному существу.
Впечатление от произнесенного пророчества испортило то, что фей неожиданно смутился, опустил взгляд и принялся со смущенной улыбкой ковырять ножкой пол.
— Ой, что это я, — сказал он, — я же добрый...

Чем дальше шел Арс, тем чище и ровнее становились улицы. Мусор уже не лежал грудами, как в студенческих кварталах, а скромно возвышался аккуратными кучками, колдобины и канавы стали чуть менее глубокими, даже крысы выглядели причесанными и выбритыми. Столкнувшись с человеком глазами, они не скалились нагло, как на окраине, а скромно опускали взгляд.

— Чем ты хоть торгуешь? — полюбопытствовал Топыряк, рассматривая совершенно пустой прилавок. Денег у него все одно не было, так что проявлять интерес можно было совершенно спокойно.
— Мой товар самый лучший! — гном подмигнул и ловко извлек из-под прилавка наглухо запечатанную бутылку. — Воздух с горных вершин! Чистый, бодрый! Есть еще морской, лесной, луговой!
— А зачем он нужен?
— Как зачем? — продавец аж поперхнулся от возмущения. — То, чем дышат в этом городе, даже воздухом нельзя назвать!
Спорить с этим было сложно. То, что висело над Ква-Ква плотным облаком, давно вынудило воздух в испуге бежать в поисках более уютных местечек. Непривычные люди, первый раз попав сюда, падали в обморок.
Нельзя даже было сказать, что атмосфера Ква-Ква обладала каким-то неприятным запахом. Она обладала вкусом. Существовали особо одаренные индивидуумы, которые, попробовав воздух на вкус, могли определить местонахождение с точностью до отрезка улицы.

В самом центре рынка, у памятника Нико Хрущу, расположился агитационный пункт городского налогового управления. Над ним трепетал на ветру транспарант: «Налоговый инспектор — друг человека!», а стоящий около пункта нанятый бард исполнял песню:
— Он не лает, не кусается! На прохожих не бросается! — похоже, речь шла как раз о том самом налоговом инспекторе.
Пойти на подобные меры работы с населением городские власти заставила крайняя нужда. Деньги собирать было надо, а налоговые инспекторы почему-то не пользовались популярностью. Смертность у представителей этой профессии была выше, чем у больных туберкулезом и пьяных трубочистов.
Мэр отдал приказ о популяризации профессии, который выполнялся по мере сил и выделенных средств.
На самом пункте висел еще один плакат, поменьше, с грандиозных размеров ножом, капающая с которого кровь составляла надпись: «Заплати налоги и спи спокойно».
Что популяризаторы хотели этим сказать, оставалось только гадать.

Здесь, в преддверии небесного милосердия, царили суровые законы джунглей. Арс видел, как покусившийся на чужой грош безногий бросился бежать с удивительной скоростью. Но пострадавший слепой метким броском камня свалил беглеца наземь. На звон упавшей монетки оглянулся глухой. Схватив ее, он скрылся за углом. Немой, который опоздал чуть-чуть, разразился такими проклятиями, что услышь их боги, то уши у них свернулись бы в трубочку.

медленно перемещались по улице имени Тридцатисемилетия Отрытия Канавы. Что это была за канава и кто ее отрыл, не знал даже самый дотошный из историков, но название было древним и менять его любящие старину жители Ква-Ква не желали.

Указанная лавка оказалась редкостно хлипким сооружением. Если бы не стена, на которую она опиралась, то лавка развалилась бы уже лет пятнадцать назад.

— Наш князь — добр, — уверенно ответил Топыряк-старший. — Начал он с того, что посадил на колья всех взяточников, объявив их расхитителями государственной собственности, а все взятки приказал нести прямо к нему.

— За три года он успел многое. Отменил десять старых налогов и ввел десять новых — это называется реформы.

У каждого разумного существа есть то, что называется «проблемы». Обычно на них жалуются, но расстаться с ними для нормального человека (гнома, эльфа, гроблина и т. д.) сложнее, чем изменить цвет глаз. Проблемы холят, лелеют и берегут, заботятся о них, как о малых детях. А когда старые проблемы уходят в прошлое, то тут же создают себе новые.
Воистину, разумное существо — бесплатное приложение к куче проблем.

Аудиенция — один из главных видов общения властвующих особ с подданными. Другие, а в их число входят издание указов и казни, отличаются некой однобокостью. Подданные в них присутствуют в виде пассивной, подвергающейся воздействию стороны.
С помощью же аудиенций правитель может узнать настроения народа, распознать проистекающие в нем процессы, на которые и отреагировать изданием должных указов и казнями.

Вообще, князьям в Китеже полагалось только править, то есть с важным видом сидеть на троне, председательствовать на пирах, подписывать указы, ну и еще, когда нападет особенно сердитый враг, пару минут погарцевать перед войском. Лошадь с продавленным хребтом после этого обычно списывали на бойню, а князя уносили отдыхать в шатер.
Для дум и всяких дел были думные бояре и воеводы.
Тысячелетиями все шло хорошо. Князья вели себя как положено, пока на трон не взошел Владимир Владимирович Красна Рожица. На все традиции ему было чихать с присвистом, о чем он и заявил огорошенным боярам в первый день правления.
Мало того, что заявил. Он чихал, и именно с присвистом.

Речь его была ослепительна, точно молния в ночи, прекрасна, как бабочка, в рассветный час усевшаяся на унизанный каплями росы зеленый росток. В ней не было логических неувязок и фактических ошибок.
Она даже могла бы понравиться Арсу. Если бы он хоть чего-то в ней понял.

Выставки — развлечение настолько широко распространенное, что известно почти всем расам. Даже гномьи кланы, охраняющие свои сокровища сильнее, чем дурная девка — невинность, не прочь иногда похвастаться извлеченными из заначек самородками и драгоценными камнями, надеясь тем самым вызвать изжогу зависти у соперников.
Что уж говорить о других народах?
В Ква-Ква, самом большом и многолюдном (многоэльфном, многотролльном, многофейном и т. д. и т. п.) городе Лоскутного мира, выставки проводятся ежедневно. Нельзя пройти ни по одной из центральных улиц, чтобы не услышать визгливые вопли очередного зазывалы: «Только у нас! Сегодня! Впервые! Все орудия пыток, какие только придуманы! Спонсор показа — гирсанская инквизиция!» или «Выставка закаменевших какашек! Экскременты демонов и даже божеств! Спешите видеть!»
Зрители спешат. И, что самое забавное — видят.
Что именно, уточнять не будем.
Но выставка, проводимая Магическим Университетом раз в пять лет, ни в каких зазывалах не нуждалась. О ней мечтали загодя, копили деньги, а посетители на нее прибывали из многих десятков Лоскутов.
Причиной было то, что на выставке показывали магические артефакты. Подлинные, в рабочем состоянии. «Ссамые извесные!» — как гласила надпись над дверью выставочного зала. А если честно, то те, которые не пришлось долго искать по хранилищам.

— Вон те гусли, — экскурсовод указал на инструмент, настолько древний и захватанный, что дерева почти не было видно под отпечатками пальцев, — раньше были незаменимы на стройке. Играя на них, можно было передвигать камни. Но потом настройка сбилась, и камни стали все время падать на голову играющему! Тут уж не до строительства!

Полночь наступила вовремя. Она всегда наступает вовремя, в отличие от иногда слишком медленно занимающегося дня, или от надвигающегося со спешкой вечера.
Полночь, она пунктуальна до жути. Почти как смерть.
Та тоже никогда не опаздывает.

— Мы преследовали злоумышленников, ваша милость, — доложил он, — но они злодейски скрылись, пропав в районе, известном под названием Норы!
— То, что вы преследовали, я понял, — буркнул Глав Рыбс, — а по доставленным мне сегодня жалобам на пожары, разрушенные стены и покореженные вывески могу даже проследить ваш маршрут...

— И что же с ним случилось?
— Расскажи мне это кто другой, я бы решил, что он врет, — Большой Джо в явном замешательстве отхлебнул из кружки Лахова, чего тот решил не замечать. — Но у Шульца безупречная репутация! Он рассказал, что в переулке Потерянной Добродетели на него напал какой-то сумасшедший со светящимся мечом!
— В переулке Потерянной Добродетели? — удивился лейтенант. — Это там, где ночью рухнула стена?
О том, как в Ква-Ква распространяются слухи, мы уже говорили.
— Именно там! — кивнул Большой Джо. — И я от лица нашего воровского общака прошу у вас, Торопливые, защиты! Мы честные воры и исправно платим налоги! Вы должны обеспечить нам нормальные условия, чтобы никакие психи с мечами не мешали нам делать свою работу!
Необходимо сказать, что нынешний мэр Ква-Ква Мосик Лужа придерживался довольно оригинального взгляда на преступность. Он считал ее необходимой составляющей социальной системы города, уничтожение которой не только невозможно, но и вредно.

издал яростный боевой клич, больше похожий на обыкновенный вопль

******************************************************
Казаков Дмитрий Л. - Грязная магия (Лоскутный мир - 2)
******************************************************

расположенный в центре города громадный дворец, на первый взгляд выглядящий беспорядочным нагромождением кубов и цилиндров.
На второй, кстати, тоже.

В отличие от множества Лоскутов, где передача власти проходит традиционным образом (чаще всего с помощью вспомогательных средств в виде отравления, удара кинжалом или случайного падения в реку), обитатели Ква-Ква своего главу выбирают.
Традиция эта возникла давно и сохранялась неизменной многие тысячи лет. Первоначально над ней смеялись по всему Лоскутному миру, а потом привыкли и смеяться перестали.
Претендовать на мэрское кресло, как и голосовать, мог любой владелец городской недвижимости, даже если эта недвижимость представляла собой кучу гнилых досок.

Мосик Лужа, осев в кресле, про себя обратился с выразительным воззванием сразу ко всем богам, прося у них ясности ума.
Дойди эта молитва до Влимпа, исполинского горного массива, избранного богами для проживания, она бы вызвала среди его обитателей некоторый переполох. Как боги могут дать человеку то, чего им самим не хватает?
К счастью, молитва потерялась где-то по дороге.

Советники дружно вздохнули. Грязи они не боялись, но слово «работать» вызывало в чиновничьих мозгах какие-то неприятные, хотя и смутные воспоминания.

Выпускников кафедры управленческой магии обычно считают дармоедами, которым уготовано теплое место у основания трона того или иного властителя. Если поверить слухам, то они не умеют ничего, кроме как красоваться на приемах и устраивать волшебные фокусы.
На самом деле все не так. Управленческие маги выполняют важную функцию. Они отвлекают мысли цАрсй, мэров и императоров от всякой ерунды типа массовых казней и репрессий, занимая их важными проектами по совершенствованию организационной структуры дворцового управления, модернизации системы мотивации сотрудников пыточных застенков или созданию новых каналов реализации решений среди диких кочевников...
Вот почему спрос на таких специалистов никогда не падает (а не только из-за высокой смертности в связи с близостью к плахе, которая всегда находится недалеко от трона).
Но Мосик Лужа не был склонен к репрессиям и казням (разве что иногда, в минуты плохого настроения), и посему Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий, служившие при мэрии все четыре года, в процессе выполнения своих обязанностей несколько подзаросли жирком.
Единственным достойным упоминания их деянием стала масштабная кампания по выявлению лихоимцев среди сотрудников мэрии. Результаты ее оказались столь потрясающи, что их тут же засекретили и сдали в архив, а магам вынесли благодарность (за ударную работу) вместе с выговором (за подрыв авторитета мэрии в глазах горожан).

Утонуть в густой жиже Ква-Ква исключительно трудно, для этого нужно навешать на себя немалое количество тяжестей и запастись терпением. Но попавшего в «воду» ожидает другая опасность — задохнуться в поднимающихся от реки зловонных испАрсниях. Понятное дело, что У ассенизатора должен быть профессиональный иммунитет к дурным запахам, но и он дает не больше пяти минут форы.

Единственное, что его утешило, — сосиски оказались настоящими, из жира, хорошо перемешанного с мелкими опилками. Кетчуп был настолько ядовит, что им отравилась бы крыса.
Для Краска Пуха наступил такой редкий в последнее время момент радости.

В каждом уважающем себя городе должен быть район, пользующийся дурной славой. Ква-Ква относился к себе с большим (по мнению жителей других Лоскутов, с чрезмерным) уважением, и таких районов в нем было аж два — Норы и Дыры. Во избежание конкуренции, которая на подобном уровне заключается в поножовщине, располагались они на противоположных окраинах.

На вошедшего в «Бренность» Скрытного уставились полтора десятка глаз (не у всех убийц их было по два)

Известнейший поллитртриналох Цук Цурюк поднял голову от меню, в котором ковырялся уже полчаса. Бывшему ассенизатору трудно было ориентироваться среди всяких «фрю де воляй» и «бош-флен» в соусе «буль-буль».
— Вот это, — сказал Краск Пух, тыкая пальцем наугад, — с гарниром из вот этого... и бутылку вот этого!
— Будет в лучшем виде! — официант улыбнулся, чтобы скрыть замешательство. Работая в ресторане гостиницы «Три носка» пятый год, он привык ко всему, но такого, чтобы клиент попросил маринованную селедку с гарниром из торта с марципанами, еще не видел...

Убийцы обычно не встают рано. Во-первых, из-за того, что ложиться им приходится поздно, после выполнения ежедневной нормы злодейств. Только в этом случае душегубам гарантирована спокойная совесть и крепкий сон. К тому, кто не выполняет норму, являются видения получивших пощаду и заунывными голосами спрашивают: «И зачем ты нас помиловал?».

Улица выглядела малолюдной, но даже окажись тут целый отряд Торопливых, это помогло бы мало. Стража считала, что убийство — дело исключительно интимное, и посторонним лезть в него не стоит.

Арс двинулся в сторону «Сушеного дракона», факультетской харчевни, где всегда было что пожевать. С едой дело там обстояло несколько хуже.

Городская стража есть средоточие всякого зла и порока — с этим согласны сами Торопливые. Правда они добавляют, что зло и порок сосредотачивается в подземных камерах с крепкими дверями.
Остальные горожане думают несколько иначе.

Лежащий в канаве стражник неожиданно приподнялся, окинул жрецов мутным взглядом и сказал с глубокой печалью:
— Ну все... до жрецов допился... пора на пенсию! И с грохотом рухнул обратно.

Магия кажется такой веселой и интересной штукой. Ровно до тех пор, пока не начнешь ее изучать.

Как ни парадоксально, проще убедить в чем-либо человека, который искренне тебя ненавидит, чем того, кто просто всей душой верит во что-то доброе и светлое. По крайней мере верит в то, что оно доброе и светлое.

С человеком, который собирается посвятить жизнь чему-либо (защите животных, меньшинств, собиранию марок или старых автомобилей — нужное подчеркнуть), спорить бесполезно. Лучше стукнуть его по голове, связать крепкой веревкой и вызвать людей, которые в вашей реальности занимаются психическими расстройствами.
Они хорошо знают, что делать с такими пламенными энтузиастами.

— Нет, не бойся! Я внимательно прочитал инструкцию!
К сожалению, не только молодые маги Лоскутного мира пребывают в заблуждении, что инструкции пишут для того, чтобы помочь в обращении с той или иной хитрой штукой.
На самом деле инструкции создаются в секретных лабораториях производителей как тайное оружие борьбы с зарвавшимися потребителями. И призваны они в первую очередь запутать, сбить с толку.

Дальше пошли, притворяясь бесшумно порхающими мотыльками (Рыггантропов — очень большим и громко сопящим мотыльком).

даже в самую тупую голову хоть раз в жизни приходит умная мысль (просто ошибившись адресом)

Заблуждение по поводу того, что их роль сводится только к отдаче приказов (желательно громким и уверенным голосом) свойственно многим начальникам

Библиотекарь имел репутацию мрачного отшельника, питающегося книжной пылью и должниками, вовремя не сдавшими книги.

Затем принялся рисовать на получившейся площадке рисунок, самой простой геометрической фигурой в котором был пятимерный додекаэдр.

Любой замеченный в непосредственной близости объект здесь рассматривается с точки зрения его принадлежности к одной из двух категорий — «еда» или «тот, для кого я — еда».
И в том и в другом случае надлежит очень быстро плыть, только в первом — к объекту, а во втором — от него.

лень, конечно, грех, но в то же самое время — щит против многих других грехов

Драккар под названием «Коготь рыбы» переползал с волны на волну с проворством завзятого ревматика.

Владимир Владимирович Красна Рожица демонстративно чихал на традиции, которых в Китеже было больше, чем тараканов в избе у нерадивой хозяйки. Он лично влезал во все дела княжества и, что самое странное, — до сих пор оставался в живых...
Одно это говорило о великом государственном уме.

- А что такое реформы?
— Это когда ты сносишь старые общественные сортиры, а на их месте строишь новые, точно такие же!
— А смысл?
— Не знаю, — Топыряк задумался. — Видимо это здорово помогает убить время...

Салуны, по большому счету, представляли посетителям два вида развлечений -— выпивку и общение, которое протекало в основном в форме мордобоев.

впервые столкнулась с человеком, на которого никак не могла повлиять. Во-первых, он думал такими словами, которых она не знала, а во-вторых, в его душе не было места желаниям.
Чарли ничего не хотел, он просто делал. Делал то, что нужно, чтобы выжить под убийственно жарким небом и на беспощадно скудной почве Раздолья. Кроме того, он, как и все обитатели этого Лоскута, был помешан на свободе.
В том числе и от желаний.

Кто знает, что придет в голову Чистому Гарри? Прозвище владелец соседнего ранчо получил за патологическую (по меркам Раздолья) тягу к чистоте. Он мылся четыре раза в год, в то время как остальные обходились единственным омовением.