серия: Злотников Роман, Мусаниф Сергей - Вселенная неудачников

[greyMEG]

начало

Злотников Роман, Мусаниф Сергей - Вселенная неудачников (Вселенная неудачников - 1)
***********************************************************************************

Я занимаю позицию на вершине холма. Дюк находится на соседнем, таким образом мы контролируем две доминирующие над местностью высоты. Все как по учебнику. Впрочем, на самом деле мы только по учебнику пока и умеем. Собственного опыта у всех с гулькин нос или вообще – абсолютный ноль. Минус 273,15 по Цельсию. Но, судя по всему, в этот раз это вполне сработает. Ибо Чужие, похоже, даже учебник читали плохо.

Проблема скаари в том, что они слишком полагаются на свое физическое превосходство. И если у них есть выбор между стрельбой и рукопашной, они предпочитают рукопашную.
Возможно, в девяти случаях из десяти такой подход сработал бы. Но не со мной.
Я всегда голосую за стрельбу.

– Какой сегодня день?
Вадик посмотрел на календарь, вмонтированный в его дорогие часы:
– Вторник.
– А месяц?
– Фиг знает. Июль, по-моему.
– От блин, – сказал я. – А число какое?
Еще один взгляд на часы.
– Шестое.
Вечеринка началась в районе двадцать девятого, это я помнил точно. Неплохо потусовались, как сказал Ильич, слезая с броневика.

Я пошел в комнату. В комнате спали тела. На ком-то из них я увидел свою футболку. Тело под футболкой было женским и незнакомым. А поскольку футболка была единственным драпирующим его предметом, тело не хотело с ним расставаться.

Как гласит русская народная мудрость, для того чтобы правильно похмелиться, требуется выпить чуть больше, чем было выпито вчера. Я прикинул, сколько я вчера выпил. Если я выпью сегодня еще больше…
Лучше умереть сейчас.

– Подожди, – сказал я. – У меня есть еще пара вопросов делового характера.
– Слушаю. – Он опустился на стул, с сожалением заглядывая в пустую кофейную чашку. Вот что значит – деловая элита. Все очень быстро, все на бегу…
– Мне нужны деньги, – сказал я. – Аванс. Обновить гардероб, так сказать.
– Оплатить счет за кофе, – подхватил он. – Без проблем, пяти сотен хватит? С гардеробом, кстати, можешь особо не париться. Там, куда вы едете, довольно жарко и деловой формой одежды считаются шорты.
– Собственно говоря, это второй вопрос, – сказал я. – А куда мы едем?
– То ли в Белиз, то ли в Бенин, я точно не помню, – отмахнулся Стас. – В общем, какая-то жуткая дыра.
– А что ваш генеральный забыл в жуткой дыре?
– Друга молодости, скрывающегося от российского правосудия, – сказал Стас.
– Клево, – сказал я. – Надеюсь, на обратном пути меня не заставят глотать полиэтиленовый контейнер с наркотиками?
– Как говорил хирург, составляя список операций на день, Надежда умирает последней, – хохотнул Стас, выудил из бумажника пять сотенных купюр и протянул их мне. – Не волнуйся, наш генеральный уже давно криминалом не занимается. Солидная фирма у нас. Уж года три как.

Я принадлежал к поколению, у которого нет ничего, кроме амбиций. А амбиции вовсе не гарантируют успеха.

Говорят, что российские самолеты морально и технически устарели и летать на них небезопасно. Что ж, те, кто это говорит, мексиканских самолетов даже близко не видели.

– Полгода – это уже не отпуск, – сказал Холден. – Полгода – это перебор. Я устал валяться на пляже и пить пиво. И в борделе местном у меня уже скидки накопительные.

– В крайнем случае мы можем решить вопрос джентльменским поединком, – сказал Холден.
– На шпагах биться будем?
– Хоть на лопатах, – сказал Холден. – Ты пойми, мы сейчас не в фильме про Джеймса Бонда. Такой исход маловероятен.
– Тогда почему здесь столько народу из разведки сидит?
– На всякий случай, – сказал Холден. – Знаешь, как это обычно бывает. Кто-то у нас решил перестраховаться. Американцы это просекли и в свою очередь решили перестраховаться. А потом и остальные подтянулись. Цепная реакция. Или стадный инстинкт. Разведчики – тоже люди.

– Сухпаек – это средство для того, чтобы не сдохнуть с голоду, – объяснил Холден. – И британский сухпаек, как ты должен знать, ничем принципиально не отличается от сухпайка армии любой другой страны. Максимум питательной ценности, никаких вкусовых качеств. Скорее, даже отрицательные вкусовые качества. Ветераны рассказывают, что подошвы некоторых видов обуви гораздо приятнее на вкус. Сам не пробовал, врать не буду. Подошвы, в смысле, не пробовал. Сухпай пробовал. Гадость.

У меня есть друг, который утверждает, что после того, как ты кого-нибудь пристрелишь, надо обязательно сказать какую-нибудь глупость. Для психологической разрядки.

– Почему ты меня не разбудил?
– Китайцы кончились, – ухмыльнулся Холден. – Я не знаю, насколько хорошо ты стреляешь спросонок

– Думаешь, от меня зависит меньшее? Касательно тебя?
– Вы – начальник, он – непосредственный исполнитель. Даже и не знаю, с кем из вас выгоднее ссориться.

– То, что он мне сказал про ментоскопирование, – правда? После него на самом деле становятся дураками?
– Немногие, – сказал Сол. – Большая часть превращается в растения.

Будущее почему-то не поражало воображения. Наверное, человека из двадцать первого века, когда прогресс развивался семимильными шагами, не так уж легко удивить техническими новинками. Скорее, меня удивляло то, что тут не так уж много новинок.

При ближайшем рассмотрении космическая станция все еще напоминала тюрьму, и общий душевой отсек и столовая этого впечатления отнюдь не портили.

Бивис являлся живой иллюстрацией для поговорки «лучше всего в футбол играет тот, кто сидит на заборе».

– Я не спрашиваю, почему погибли люди, капрал. Я спрашиваю, почему выжили вы сами.
– Вы вменяете мне это в вину, сэр?

Говорят, что, даже если ты параноик, это еще не значит, что у тебя нет врагов.
А еще говорят, что параноики живут дольше.

Говоря о том, что левантинцам не помешают лишние руки, Асад немного лукавил. На самом деле занятия для четверых здоровых мужиков тут не было, и следующие два дня мы слонялись по лагерю без дела, стараясь не путаться под ногами у тех, кого должны были спасать.

– А запасной план у вас есть? – поинтересовался я.
– Нет. А у вас?
– У нас и основного-то не было.
– Замечательно, – сказал Асад. – Итак, господа, поскольку теперь уже скаари точно знают о нашем присутствии, у нас осталось два варианта. Либо сдаться в плен, либо поиграть в партизанскую войну. Мы с Азимом по умолчанию голосуем за войну, но поскольку вы не являетесь подданными Калифата, то можете принять для себя и другое решение.
– В плен к ящерицам? – спросил Дюк. – Никогда. Кроме того, я знаю, как они поступают с пленными людьми.
– Собственно, вот так и работает политическая структура Альянса, – ухмыльнулся Асад. – В результате демократических процедур было принято единственно возможное решение, которое по факту никого из присутствующих не устраивает.

*********************************************************************************
Злотников Роман, Мусаниф Сергей - Маневры неудачников (Вселенная неудачников - 2)
*********************************************************************************

Кстати, сейчас я должен проводить плановый осмотр нижних ярусов.
— Тогда почему ты здесь, а не на нижних ярусах?
— А чего я там не видел? — спросил Рома. — Там только кабели и трубы и никогда ничего не происходит. По крайней мере, не происходит ничего такого, на что плановый осмотр может повлиять. Я имею в виду, если там через пять минут что-то и коротнет, сейчас этого все равно не увидишь.
— Непыльная у тебя работенка.
— А у тебя пыльная?
— Между прочим, я работаю в службе безопасности, — сказал я. — Мы тут вроде как всеобщую безопасность обеспечиваем.
— Ага, — сказал Рома. — Ключевые в этой фразе слова — «вроде как». Потому что я не помню, чтобы в последнее время нашей безопасности кто-то угрожал.

это была редкая операция, когда все участвовавшие в конфликте стороны решали свои внутренние проблемы, которые на тот момент перевешивали проблемы внешней политики, и никто из больших парней не ушел обиженным. Пострадало только население планеты, в течение месяца дважды перешедшей из рук в руки, но такие мелочи большие игроки в расчет никогда не принимали

Я уже было собрался дать сигнал «тихой тревоги», чтобы привлечь для выполнения задачи всех дееспособных на данный момент сотрудников, в то же время не нервируя гражданских, как заработал коммуникатор Фила и нам сообщили, что во втором зале прибытия происходит что-то странное. Справедливо рассудив, что тридцать секунд уже ничего принципиально не изменят, а тревогу можно поднять откуда угодно, лишь бы связь работала, я выдвинулся в сторону странного, а Рома, мистер Реймондс и Фил последовали в моей кильватерной струе. В конце концов, источником происходящих странностей мог оказаться и пропавший малыш, а тогда отрывать людей от отдыха будет совсем необязательно.
Еще двое охранников ожидали нас у стойки учета пассажиров, и, судя по их напряженным позам и задранным головам, странное происходило где-то под потолком, в сложном переплетении труб, кабелей и воздуховодов.
— Шикарно смотритесь, парни, — сказал Рома. — Скульптурная композиция «Смотрящие вверх» работы пока неизвестного мастера. Чего там?
— Понятия не имеем, — был ответ.
— Орлы! — сказал я. — Бдительность на высоте, наблюдательность вообще зашкаливает. А если это диверсант?
— Да кому мы тут нужны?

Единственный закон природы, в который я безоговорочно верю, — это закон сохранения фигни.
Не знаю, как в других случаях, но в моем он действует безотказно. Если долгое время в моей жизни не происходило никакой фигни, это не значит, что главный распределитель фигни, сидящий в уютном кресле и посмеивающийся над всеми нами, про меня позабыл. Та фигня, которая со мной не произошла, никуда не исчезает, она накапливается, а потом вываливается на голову в один присест.

Космический корабль — это очень сложная штуковина.
Люди, имеющие дело со сложными штуковинами, делятся на две категории — пользователей и специалистов. Думаю, что сие разделение берет свое начало еще во времена изобретения каменного топора.
То есть взять каменный топор и тюкнуть им мамонта по голове мог любой дурак. Но вот соединить кусок камня и кусок дерева таким образом, чтобы эта конструкция не развалилась еще при замахе и ею можно было бы тюкнуть по голове мамонта, наверняка был способен не каждый.
И если еще в Средние века разница между пользователями и специалистами была наподобие маленькой трещины, через которую мог перешагнуть почти любой желающий, научно-технический прогресс превратил эту трещину сначала в разлом, а потом и в пропасть.

На самом деле воевать куда дешевле, чем проводить последовательную методичную колонизацию планет вроде Пекла, и политических пунктов на войне можно набрать куда больше.

*****************************************************************************************
Злотников Роман, Мусаниф Сергей - Шанс для неудачников. Том 1 (Вселенная неудачников - 3)
*****************************************************************************************

— Для полевого агента СБА ты слишком нервный, — сказал я.
— Бывают спокойные полевые агенты СБА, — согласился Холден. — Бывают живые полевые агенты СБА. Но никто не может похвастаться тем, что видел одновременно спокойного и живого полевого агента СБА.

— Холден, у тебя есть какие-нибудь собственные политические воззрения?
— О да, — сказал Холден. — Я анархист.
— И при этом работаешь в СБА?
— Не стоит путать работу и личные убеждения, — сказал Холден. — Работа — это то, за что платят. Анархия — это то, во что веришь.

— Самоубийство, — сказал Холден. — Очень затейливое самоубийство. Можем даже претендовать на премию Дарвина.
— Ее все еще вручают?

— Это самый сумасшедший план, который мне только доводилось слышать, черт побери, — сказала Кира. — А я ведь служу в армии и слышала много сумасшедших планов. Но твой — это что-то… Мне он нравится, черт побери.
— Правда?
— Конечно. Я всегда мечтала сдохнуть за управляющими джойстиками истребителя, под огнем противника в какой-нибудь самоубийственной миссии, и своим планом ты предоставил мне отличный шанс.
— Вряд ли мы сможем добыть тебе именно истребитель.
— Это непринципиально.

Я карьерист и приспособленец из отдела внутренних расследований, но я отнюдь не отягощенный суицидальными наклонностями идиот, если вас беспокоит именно это

Вдоль стен в несколько рядов стояли большие пластиковые контейнеры с эмблемами ВКС Альянса.
— Сухие пайки, — сказал Дэйв. — Гуманитарная помощь времен изоляции, должно быть.
— Почему они до сих пор здесь?
— Надо же где-то складировать мусор, — сказал Дэйв. — А жрать это можно только в военное время, и то не в первые дни. Пищевая ценность огромная, срок хранения бесконечный, но вкус совершенно отвратный.

*****************************************************************************************
Злотников Роман, Мусаниф Сергей - Шанс для неудачников. Том 2 (Вселенная неудачников - 3)
*****************************************************************************************

— Оказалось, что мы сами загнали себя в идеальную ловушку, — сказал Холден. — Разгадав тайны мироздания, ответы на которые мы не сумели найти на предыдущем этапе эволюции, мы столкнулись с проблемой, которую раньше не могли ожидать. Мы потеряли творческое начало. Мы могли найти любые ответы, но разучились задавать вопросы. Мы были совершенны в этом своем состоянии, мы решили все проблемы, которые волновали нас раньше, мы практически достигли бессмертия, и вдруг выяснилось, что нам просто совершенно нечем заняться. Когда ты смотришь во всех направлениях сразу, невозможно сфокусироваться на чем-то одном. Невозможно задать новые цели. Мы узнали все, что хотели узнать, и нам стало… скучно. Последняя, наивысшая ступень эволюции на поверку оказалась тупиком.

В двадцатом веке существовало множество заблуждений. Одно из них гласило, что разум по мере развития становится все более гуманным.
Это слабо коррелировало с количеством пришедшихся на двадцатый век войн, в которых погибли десятки миллионов людей, но почему-то на исходе века люди верили, что высший разум, буде он существует, обязательно должен оказаться терпимым и милосердным и непременно обязан ценить жизнь во всех ее проявлениях.
Как и многие другие вопросы веры, на фактах эта теория не базировалась.

— Жизнь с каждым днем все больше напоминает мне сумасшедший дом.
— Есть желание подлечиться?
— Есть желание найти главврача и свернуть ему шею

— Разум развивается, когда для него есть вызов, — сказал Холден. — Самый примитивный вызов бросает природа. Разумные существа обращаются с природой как с врагом, они изначально поднимают мятеж против окружающего их мира. В благоприятной среде разум не выживает, он перестает развиваться в культурах, охваченных верой в естественную гармонию вещей. Если ты живешь в мире с природой, если окружающая тебя среда вполне благоприятна и не бросает тебе вызов каждый день, то зачем тебе разум? Индейцы Белиза, негритянские племена в Африке и в твоем любимом двадцатом веке недалеко ушли от каменных топоров.
— Ты говоришь о технологиях, — сказал я. — Бобры тоже строят плотины, так при чем же тут разум?
— Они слишком рано остановились. На раннем этапе развития цивилизации именно технологии являются показателем разумности той или иной расы, — сказал Холден. — Кому нужно изобретать электричество, если климат прекрасен, а добывание пищи не доставляет никаких проблем? Зачем возводить стены, если нет врагов? Кому нужны космические полеты через гиперпространство, если все необходимое можно найти в пределах своей родной системы? Чем меньше угроз, чем меньше вызовов, тем меньше стимулов для дальнейшего развития. Рано или поздно вызовы заканчиваются, рано или поздно, но останавливаются все. Кто-то замирает на сельском хозяйстве, кто-то остается в средневековье, кто-то строит термоядерные реакторы и космические города, кто-то колонизирует галактику, не в силах решить проблему перенаселения другим способом. Но рано или поздно это закончится. Для нас это закончилось поздно. Технологии перестали иметь значение, время перестало иметь значение, смерть перестала иметь значение. И вместе с этим перестала иметь значение и сама наша жизнь. Мы ответили на все вызовы и застыли, как мухи в янтаре. Бессмертные, почти всемогущие, знающие ответы на все старые вопросы и неспособные задать ни одного нового.
— И тогда вы решили поиграть в солдатиков, — сказал я.