Наше бытие не ограничивается тем, чем мы себя мыслим.
читать дальшеИ в самом деле - бродяги. Возможно - изгои. Или беглые каторжане. Или обыкновенные наемники. В глухом лесу или на большой дороге все возможные различия между этими группами людей быстро сходили на нет. Помимо нейтрального «бродяги», существовало еще одно определение, более точно описывающее их образ жизни, - «бандиты».
Кто-то занял место напротив, положив на стол перед собой топор. Пахнуло потом и чесноком. Эльга подняла глаза и увидела здоровенного мужика. Мужик жрал ветчину, вытирал жирные пальцы о собственную же бороду и искоса поглядывал на других постояльцев.
- Приятель, - обратился он к Уилару, - девчонкой не поделишься?
Уилар секунду в упор смотрел на него, потом оглянулся назад и щелкнул пальцами, привлекая внимание хозяина.
- У этого человека есть лошадь? - поинтересовался чернокнижник. Трактирщик испуганно поглядел на детину с топором и почел за лучшее не отвечать.
- А тебе-то что задело? - все еще жуя, спросил детина.
- Я не люблю убивать просто так, - терпеливо объяснил Уилар. - А нам как раз нужна лошадь.
…лошадь оказалась под стать своему бывшему хозяину - угрюмым туповатым тяжеловозом. Уилар сидел в седле, Эльга - прямо перед ним, цепляясь за шею лошади. Тяжеловоз мерно трусил по тракту. Восходящее солнце слепило Эльге глаза.
- А если хозяин пожалуется? - спросила она вскоре после того, как они отъехали от гостиницы.
- Кому? - усмехнулся Уилар.
- Ну местному сеньору… или стражникам…
- А ему это нужно?
- Не знаю… - Эльга растерялась. - Нет… наверное… Ну а если все-таки пожалуется?
- И что?
- Они… ну они станут нас преследовать. - Произнеся это, Эльга почему-то почувствовала себя полной дурой.
- А им это нужно? - резонно возразил Уилар.
Нет ничего тягостнее, чем беспричинное добро, оказанное человеком, с которым тебя ничего не связывает.
- Простите, - самым непринужденным тоном попросил Эрбаст Ринолье. - Вы не могли бы думать чуть помедленнее?..
- Вы не успеваете?.. - Эльга против воли улыбнулась. Ее щеки снова вспыхнули, но на этот раз она решила побороть смущение. Она подумала, что в просьбе Эрбаста есть что-то неприличное, что-то, похожее на просьбу незнакомого мужчины, который, заглянув в чужую комнату и увидев там обнаженную девушку, просит ее не визжать и вообще одеваться чуть помедленнее и по изящнее - иначе он, видите ли, не успеет ее рассмотреть!
Зло, достигшее некой запредельной стадии, начинает во многом походить на добро.
Марта подошла и отобрала у нее метлу.
- Метешь так, как будто работаешь, - сказала она с отвращением. - А работаешь, будто мужик на каторге.
Проклятие, как и благословение, — это некий толчок, выбивающий предмет или живое существо из рамок обыденного в область необычного, туда, где живут Тайны и чудеса. Вспомни героев, о которых поют в балладах, — многие из них были прокляты (или освящены благословением), а кто помнит об их соотечественниках, оставшихся внутри обыденного мира? В некотором роде проклятье — это особый дар, с которым надо уметь обращаться, и тогда из него можно извлечь не меньше пользы, чем из банального благословения. В отличие от благословения, чья сила ненавязчива и мягка, проклятье — очень сильный толчок в строго заданном направлении.
Он кажется безразличным, потому что сейчас для него не существует всех этих людей, есть только пульсирующее безмолвие, окружающее его извне и изнутри, нераздельно слитое с самой его сутью. Он ни на кого не смотрит, но видит — всех. Он не полагается на союзников и не ненавидит врагов. Его нельзя остановить иначе, чем отрубив все четыре конечности. Численность врагов его не волнует. Его не волнует вопрос, достижима ли победа. Такие слова, как «победа» и «поражение», «жизнь» и «смерть», — что они означают? Он забыл об этом.