И вот мы посреди раскаленной степи, хлебаем то и дело воду из фляг, которая тут же выступает на спине так, что в штанах мокро. Отрабатываем свою порцию "завоевания симпатий" от имени четвертого батальона на данной территории. Строим оросительный канал, словно какие-то землекопы. Хотя строим - громко сказано. Впереди нас ползет здоровый механический придурок из инженерного батальона, ворочает землю, плюется землей и пылью, оставляя за собой ровную утрамбованную траншею с покатыми стенами, а мы топаем следом и попарно брызжем распылителями на ее берега быстротвердеющую полимерную массу, проникающую глубоко в грунт. Ранцы с этой дрянью тяжелы неимоверно и воняет она - слепни на лету сдыхают, и вообще, все это прекрасно может делать все тот же бульдозер, что без устали урчит перед нами, он и предназначен для быстрого строительства укреплений, вот и танки для затвердителя и пенобетона у него сзади присобачены, но тут все хитро задумано. Одного бульдозера мало. Надо чтобы именно мы, полевые морпехи, все в броне и с мордами под поднятыми забралами, демонстрировали местному населению усилия для орошения их новых полей неподалеку от новых правительственных деревень.
читать дальшеВот и "местное население" - испуганные худые люди, забитые женщины с коровьими глазами, на всех одинаковые новенькие бесплатные хлопковые робы, стоят поодаль, не понимая, какого хрена от них понадобилось и зачем стоять весь день на жаре без воды под дулами винтовок. Сначала самолеты сожгли их поля и всех, кто там находился. Потом их выгнали из домов. Перестреляли скотину, отравили колодцы. Подожгли дома и сравняли бульдозерами с землей. Расстреляли старосту, учителя и его жену, объявив их партизанскими приспешниками, врагами императора, хотя все знают, что партизанам помогал одноногий Педро, за то, что они давали ему рому, да еще мельник Пепе, который сбежал задолго до появления солдат. Подталкивая прикладами, запихали всех в грузовики с закрытым верхом, разрешив взять с собой только по узелку личных вещей. Привезли в эту непонятную местность, разогнали всех по одинаковым домам в деревне за колючей проволокой и с вышками по углам. И вот теперь заставляют смотреть, как озлобленные морпехи, которые стреляют во все, что шевелится, ломают перед ними комедию. Все это очень интересно, спасибо, сеньор, вода на поля - это здорово, сеньор, только можно мы уже пойдем сеять рис и кукурузу и заодно подсыпать корму цыплятам, а то через пару месяцев мы передохнем с голоду рядом с этими чудесными каналами, сеньор, конечно, сеньор, мы подождем, мы понимаем, сеньор - надо, значит надо...
Лояльным население становится, когда то, что от него осталось, вывозится из обжитых районов в новые охраняемые поселения
Из дверного проема выскакивает человек. То есть он думает, что выскакивает. На самом деле он ковыляет, шатаясь.
- Что тут происходит? Кто эти люди? Немедленно отойти от моих бойцов! Какой осел там курит?! Сото!
- Сэр!
- Немедленно построить посторонних у вертолета! Приставить конвой!
- Есть, сэр!
- Офицер! - звенит требовательный голосок, - Я Шейла Ли, ведущая радио "Восход". Эти люди - со мной. Вас должны были предупредить о нашем приезде. Прекратите орать на нас и уберите оружие. Вы ведете себя возмутительно. Генералу Штейну это не понравится.
- Очень сожалею, мисс, что господину генералу это не понравится, - голос взводного сух и напряжен - баб он, что ли терпеть не может? - Но у меня приказ - все лица, не имеющие специального разрешения и ведущие беседы с бойцами, производящие съемки или звукозапись должны быть немедленно препровождены в ближайшее представительство СБ, или уничтожены на месте. - Понизив голос, Бауэр добавляет доверительно, - Только между нами, мисс - я бы выбрал расстрел...
"Продвигаться вперед как можно быстрее, но все эти кавалерийские атаки - кто кого круче - отставить. Минимизируйте потери. Мы и так обескровлены. Резервов нет. Снабжение запаздывает. Огонь по площадям прекратить - только точечные удары. Авиацией пользоваться только для подавления контратак" - требует комдив.
"Тринадцатый хочет, чтобы мы продвигались вперед как можно быстрее. Первый полк уже на марше, а мы все еще возимся. Огонь по площадям без повода прекратить. Использовать авиацию по необходимости" - инструктирует командир полка комбатов.
"Зеленый-два хочет, чтобы мы продвигались еще быстрее. Огонь по площадям. Использовать авиацию" - слышат ротные.
"Ускорить продвижение! Не вижу темпа! Максимально использовать огневую и воздушную поддержку" - передает ротный командирам взводов.
"Вы морпехи, или девки беременные? Плететесь как мертвые! Вперед, быстро! Не жалеть огня поддержки!" - орут взводные.
"Если мы так и так сносим этот городишко к херам, то на кой мы тут нужны? Скинули бы гравибомбу, и дело с концом!" - переговариваются между собой, недоумевая, сержанты.
- Quem vai? - слышится из-за решетки молодой голос.
- Говори по-человечески, деревня! - хрипло орет боксер, - Fale em imperial, idiot!
- Кто идет! - доносится в ответ с жутким акцентом.
- Пополнение тебе. Открывай.
- Пароль? - старательно выговаривает часовой.
- Сейчас дам по твоей тупой башке, вот и будет пароль, - обещает боксер.
После небольшой паузы раздается щелчок замка. Видимо, пароль оказался правильным.
- Я не тот, за кого себя выдаю, - говорю громко, - Развяжи руки и я на тебя не пожалуюсь.
Сомнения громилы растут. Уж больно нагло себя этот имперец ведет. Вроде бы к смерти должен готовиться, а не похоже. Как тот шибзик, которого боксер отметелил на прошлой неделе в пивной. Тот что-то пытался сказать, типа "seguranca revolucionaria" - Революционная безопасность, когда боксер выколачивал из него дух. Когда прибыла революционная полиция, выяснилось, что шибзик, которому боксер разбил физиономию за то, что тот облил его пивом - стукач местной СБ. Едва отмазался. Пришлось отдать ему все деньги, экспроприированные во время обысков у арестованных, и пообещать, что будет еженедельно докладывать о разговорах сослуживцев.
- Сегуранца революсионариа, - загадочно произношу подслушанную фразу.
- Ладно, встань спиной к решетке, - говорит громила неохотно. В его мозгах шевелится паническое - "Да что ж за гадство такое! Кому ни дашь по харе - кругом эта гребаная Безопасность!".
Позднее, через несколько дней, когда я пытался собраться с мыслями и понять - на кой мне все это надо, я так и не вспомнил - почему я решил ехать на трофейном джипе именно в комендатуру. Ночью, на угнанной машине, практически не зная дороги. Но, как говорится, пьяным и дуракам везет. Так как я в тот вечер не пил, вывод напрашивается сам собой.
Возникает заминка, в процессе которой стороны, отдавившие друг другу ноги, вспоминают странные случаи множественных межвидовых сексуальных связей родственников оппонента и его самого с различными представителями животного мира.
- Генри, а как вы на меня вышли? - и читаю ответ до того, как он обретает форму слов.
- Очень просто. Половина сотрудников этой их бутафорской Безопасности работает на Демсоюз, половина - на нас.
И все-таки я продолжаю чувствовать себя неуверенно. Как-то подозрительно хорошо все идет. Весь мой скудный опыт гласит - если сейчас тебе спокойно - жди беды. Жизнь солдата - сплошные качели. Если не наступил на мину в патруле, не торопись радоваться - завтра снайпер прострелит тебе ногу. Если нарвался на засаду, не падай духом - завтра подвезут свежий сухпай и даже пиво. Убили товарища у тебя на глазах - ну что ж, тем больше шансов за то, что пиво окажется холодным. Я привык быть суеверным. На войне суеверие не самый большой недостаток. Если тебя пнули - не беда, радуйся, что не сломали ногу, если же пинка удалось избежать - смотри под ноги - где-то тут должна быть свежая куча. Может быть, я потому и жив до сих пор. Дурные предчувствия копятся внутри меня в холодный ком.