< Хроническое исключение > Когда все считают, что ты маленький, белый и пушистый, не спеши показывать свои когти и зубы
Мусаниф Сергей - Имперские танцы (Имперские танцы – 1)
******************************************************
Одна половина Юлия категорически не желала умирать. Умирать или быть убитой, что в принципе одно и то же. Но весь мир сплотился, чтобы свести Юлия в могилу. Смерть подстерегала его за каждым углом и не давала спокойно и шагу ступить. Смерть ждала его в боевых вылетах, смерть пряталась на базе, выжидая момент, чтобы наброситься на него из темноты.
Вторая половина Юлия мечтала о суициде. Причем не о каком-то абстрактном мужественном суициде, о возможности бросить свое боевое судно вниз и разбиться о поверхность или погибнуть в героическом таране… Нет. Ему хотелось тупо застрелиться.
читать дальше
– Что привело вас ко мне, капитан? – спросила психолог. – Что именно заставило вас прийти?
– Очень хорошо, что вы использовали местоимение «что», потому что это был полковник Ройс, – сказал Юлий. – Вы знаете, откровенно говоря, мне он тоже не нравится. У него мания величия, отягощенная отеческим комплексом. Он всех называет сынками, хотя прекрасно понимает, что не может быть моим отцом. Потому что у нас разные фамилии, и вообще, я – дворянин, а он – черт знает кто. Точнее, черт знает что, как вы точно подметили минутой ранее.
Юлий не хотел в армию. Он не любил никому подчиняться, не любил ходить строем, не любил сугубо мужских компаний и не признавал само понятие дисциплины. Но отвертеться не получилось.
Ты не пойдешь в десант, сказал отец. В десант идут тупые безродные мордовороты, а моему сыну, отпрыску древнего рода, там делать нечего.
Тогда Юлий захотел пойти в артиллеристы. По его мнению, это был наиболее безопасный вид войск, недостаточно мобильный, а потому опаздывающий на большинство локальных конфликтов, в которых принимала участие имперская армия. В артиллерии много аристократов, сказал он отцу.
Но тебя там не будет, сказал отец. Я служил пилотом. Твой дед служил пилотом, мой дед служил пилотом и дед его деда тоже служил пилотом – и ты будешь служить пилотом, черт бы тебя подрал, трусливый сукин сын.
Маму не трогай, попросил Юлий и отправился служить пилотом.
– Не ругайтесь в моем присутствии.
– Вы только что назвали меня гнусным типом.
– Это было не ругательство, а диагноз.
– С таким диагнозом комиссуют из армии?
– Нет. С таким диагнозом в армии делают карьеру.
– Вы предлагаете мне взятку?
– А есть смысл? – оживился Юлий.
– Никакого, – отрезала психолог. – Я не собираюсь рисковать своей карьерой и рекомендовать к списанию вполне здорового пилота.
– То есть, вы хотите сказать, что я нормален? – уточнил Юлий.
– Нет. Вы – псих, вы – чокнутый, вы – парень со странностями, но эти странности никоим образом не помешают вам исполнить ваш воинский долг.
– Я хочу застрелиться.
– Это грех, капитан.
– Я догадывался, ребе.
– Почему вы хотите застрелиться?
– Я знаю? Может, кальция не хватает.
– У нас еще осталось виски?
– У меня всегда полно виски, – сказал Карсон. – Зато у меня постоянно кончаются сигареты.
– Это фигня, – сказал Юлий. – Сигарет полно у меня.
– Значит, вместе мы непобедимы
– Искусство лежать в шезлонге относится к одному из самых древних искусств человечества, и его корни уходят в такие глубины истории, о которых мы даже не подозреваем, – сказал Юлий. – Не буду скрывать, в этом деле я достиг совершенства, впрочем, как и во многих других делах. Единственное, что у меня не получается, это закосить под психа и вылететь из армии.
– Но если бы ты был императором, ты мог бы даровать мне и новый титул.
– Если бы я был императором, я бы тебя расстрелял, – сказал Юлий. – Как подрывной элемент. Себя, впрочем, тоже.
– Император не может расстрелять сам себя. По крайней мере, раньше такого никто не делал.
– Всегда приятно хоть в чем-то быть первым.
– А армия славится тем, что в ней никто не может выбрать дату своей собственной смерти.
– Зато может назначить дату смерти своих подчиненных, – заметил Юлий.
– Это называется «вертикалью командования»
– Конечно, его решение – идиотизм, но это тупик, ибо идиотизм начальника все равно имеет для подчиненных форму приказа. Ты можешь считать полковника козлом, но не подчиниться ему ты все равно не имеешь права.
Везение – довольно тонкая вещь, и отношение к нему зависит исключительно от точки зрения.
Пилоты хотели летать, а зенитчики хотели, чтобы над ними никто не летал.
– Поаккуратнее, – сказал Юлий. – Ты мне мешаешь.
– Ты же ничего не делаешь, – сказал капитан Клозе.
– Вот и не мешай мне ничего не делать.
– Как хоть ее зовут?
– Такими интимными подробностями я еще не интересовался
Он был слишком силен, а потому сам не мог с собой справиться.
– Вы что, хотите подраться?
– Ага.
– Это нечестно, ребята, – сказал Юлий. – Я драться не умею. Я буду калечить и убивать.
– Я всегда верил, что УИБ может творить чудеса.
– Только на уровне генералов
– Ты обратил внимание на странную тенденцию? – спросил Клозе. – В армии число нормальных людей падает прямо пропорционально росту их званий. Если среди лейтенантов нормальных парней процентов девяносто, то среди капитанов их уже шестьдесят, среди майоров – пятьдесят, среди полковников – двадцать, а среди генералов – вообще считаные единицы. Неужели люди портятся в процессе продвижения по карьерной лестнице?
Если военные не любили кого-то больше гражданских, то это были гражданские, с которыми им приходилось иметь дело по долгу службы. Гражданским нельзя приказывать. Гражданские имеют наглость оспаривать не понравившееся им решение. Гражданским нельзя пригрозить военно-полевым трибуналом и расстрелом. Их нельзя поместить в карцер, а если выбросить их за борт, придется писать целую груду объяснительных записок.
– Оптимисты – это скептики под кайфом.
– А реалисты – это оптимисты с похмелья
Когда кто-то не пристегивается на военном корабле во время маневра, он действует на свой страх и риск. Военных за такую халатность сажают в карцер. Если им удается до этого дожить, конечно.
– У нас с полковником гораздо более сложные взаимоотношения.
– И как бы вы охарактеризовали эти сложные взаимоотношения?
– Мы – двое психически нездоровых людей с очень похожими симптомами болезни
– Я теперь – сестра героя.
– А я – брат сестры героя.
– Нет. Ты – просто идиот.
– Это еще почему?
– Все герои такие. Умные люди находят способы уклоняться от подвигов.
******************************************************
Мусаниф Сергей - Имперские войны (Имперские танцы – 2)
******************************************************
Юлий был потомственным военным, но войну ненавидел.
– Значит, так, – сказал Юлий. – Высочайшим повелением назначаю тебя своим секретарем отныне и во веки веков до следующего моего распоряжения.
– Допился, – констатировала Пенелопа.
– И ничего не допился, – сказал Юлий. – Ты сама как-то говорила, чтобы на этой планете я доверял только тебе. Именно так я и собираюсь поступать.
– Мало ли что я говорила. Я – молодая и глупая. И я не умею быть секретарем императора.
– Ты не одинока в своем неумении. Я, например, не умею быть императором. Будем вместе учиться по ходу дела.
– У меня стресс, – сказал Юлий. – Я не знаю, как со стрессом боретесь вы, женщины, но мы, мужчины, пьем.
– А мы, женщины, едим.
– Судя по твоей фигуре, ты стрессов никогда не испытывала.
политика – игра командная, а в команду, как правило, входят игроки одного поколения
– Дурак.
– Не просто дурак. Сейчас я своей скромной персоной представляю самый опасный вид дурака, – сказал Юлий. – Я – дурак в императорской короне.
– Пожалуй, ты прав. Почему ты нервничаешь, Генрих? Тебя беспокоит, что Юлий Морган стал императором?
– До ужаса.
– Почему? Это из-за меня?
– Нет. Это из-за нас всех. Я не представляю себе, что такой человек может сделать с Империей. Он же не выносит личной ответственности.
– Раз так, то он всегда может отречься.
– Только не после коронации. Возлагая на себя корону, он дал слово служить Империи до последнего вздоха. А этот псих всегда держит свое слово.
Слону несложно не простить муравья и примерно его наказать. А как быть с другим слоном?
Сама идея монархии строится на допущении, что один человек может быть умнее миллиона.
довольный и счастливый правитель – это мертвый правитель. Мертвый или сумасшедший.
Императоры не уходят в отставку. Вместо отставки они умирают. Иногда императоры делают это сами, а иногда при помощи верных и доброжелательных подданных.
Для незнакомых людей Юлий был в чем-то сродни обкуренному марихуаной слону. Никогда не знаешь, в какую сторону ломанет.
– Не хочется этого признавать, но ты – хороший пилот.
– А ты – хороший стрелок, – сказал Юлий. – Вроде бы. По крайней мере сигареты ты стреляешь классно.
– Власть давит, – согласился Юлий. – Но по большей части она давит тех, у кого ее нет.
– История мутная. Впрочем, когда убивают императоров, других историй не бывает.
По своей натуре Юлий с самого детства был бульдогом. Если уж он вцепился тебе в горло, то не разожмет челюсти, пока не отгрызет голову.
– Идиотов не делают адмиралами.
– Спорный вопрос. Некоторые считают, что это является обязательным условием.
– Разве ты сам не хотел бы стать адмиралом?
– Попозже. Когда поглупею.
– Примерно три процента от общего времени службы пилоты летают. Все остальное время им нечем заняться, и они убивают время, как могут. Если рядом с военной базой нет населенных пунктов, остается только игра в карты и треп.
– Еще можно читать книги.
– Это точно, – ухмыльнулся Клозе. – И смотреть фильмы. Флотские библиотеки предлагают офигенно широкий выбор. Примерно три фильма и полторы книги на одну военную базу.
Герои – это быстро вымирающий вид живых существ, которые не успевают эволюционировать и обзавестись разумом. Вы никогда не задумывались, почему мертвых героев гораздо больше, чем живых?
Современные люди не выносят физической боли.
– Ну и не надо. Подумай о плюсах моего решения! Если твой Орлов, который никакой не твой, переживет эту войну, он вернется майором, а может быть, даже и полковником. Суровым, закаленным бойцом с полной грудью орденов и шрамами на лице, которые украшают настоящего мужчину.
– Я не вижу на твоем лице никаких шрамов.
– Моя красота не требует дополнений
Настоящему пилоту бывает весело только в двух случаях. Либо когда он в увольнении или отпуске, либо – в бою.
У Клозе были сложные взаимоотношения с начальством. Основные сложности при этом испытывало начальство. Клозе был слишком молод для подполковника, так и не сумел избавиться от своей бесшабашной удали, переходящей в наглость, и имел дурную привычку высказывать все, что он думает по тому или иному вопросу. Любой другой офицер на его месте давно схлопотал бы выговор, а то и потерял бы пару звездочек на погонах, но личного друга императора трогать попросту боялись.
Клозе план понравился. Клозе вообще нравились безумные затеи.
О семейном чувстве юмора стрелка хорошо говорил тот факт, что Дойла звали Конаном. То ли его родители любили детективы, то ли зачитывались приключениями полуголого варвара с большим мечом. Клозе склонялся ко второй мысли. В поведении Дойла было что-то варварское. А логики в его действиях не просматривалось никакой.
Недостаток опыта – самый безобидный из возможных недостатков. Дайте себе немного времени, и все пройдет.
– Я – капитан, – с достоинством сказал Клозе. – В мои обязанности входит такое дело, как назначить виноватого и все на него списать.
Управление Империей в кризисных ситуациях напоминало ему однорукого жонглера, который пытается работать с множеством предметов разного размера, формы и веса, причем количество предметов все время увеличивается. А сам цирк при этом кто-то поджег.
– Какой смысл требовать возможного? Возможное люди должны делать сами.
Жалую вам чин капитана и дарую дворянский титул виконта. Это не награда. Это чтобы спрашивать жестче.
фундаментальная наука – это утоление собственного любопытства за счет государства
Подобно большинству аристократов, Юлий плохо знал своих родителей
На мирное время он бы сгодился в качестве главы Империи, в мирное время в этом качестве сгодится почти любой, лишь бы он умел разговаривать, улыбаться и не делать под себя.
– Надеюсь, что пророк из тебя хреновый.
– То же самое Гектор говорил Кассандре.
– Орлов, скажи мне, что я сплю, – попросил полковник.
– Зачем?
– Потому, что во сне я – супергерой и никого не боюсь, – объяснил Клозе. – А наяву при виде этих тварей я точно в штаны наделаю.
обнаружил, что жив, и несказанно этому факту удивился
– Значит, тебе ничего не стоит с ней поговорить.
– Целый час?
– В остальное время можешь поспать.
– Я на этой неделе уже спал. Дважды.
– Хорошая шутка. У меня записан только один раз.
– Второй случился на парламентском заседании с моим присутствием.
– Значит, следующий период сна, который я определила на завтрашнюю ночь, я вычеркиваю. Ты исчерпал все лимиты.
– Спасибо, сестренка.
– Массовая культура – подсознание цивилизации.
В ВКС вообще было довольно затруднительно встретить некрасивую женщину, и дело совсем не в том, что их туда элементарно не брали. Просто всем связанным с флотом людям платили достаточно хорошую зарплату и уже после первого года службы любая женщина могла позволить себе даже самую дорогую пластическую операцию.
– Как кардинал я скажу, что религия призывает к смирению. Но как человек я вынужден признать, что у любого смирения есть предел.
Чудеса – это проявления коллективной воли человечества.
*******************************************************
Мусаниф Сергей - Имперский гамбит (Имперские танцы – 3)
*******************************************************
Командовать операцией куда проще, если никто не ломится в твою собственную дверь.
Для удачного осуществления государственного переворота заговорщикам требуется заручиться поддержкой армии или хотя бы временно выключить ее из всех раскладов.
В большой дом ведут сотни дверей, так на кой черт они ломятся именно в сейфовую?
– Напоследок у меня есть одна параноидальная теория, – сказал Клозе. – Я не знаю, как ее можно доказать или опровергнуть, но, поскольку ты являешься параноиком по долгу службы, я решил поделиться ею с тобой.
Клозе пришел к выводу, что подданные признают своим императором и коня, лишь бы он одерживал победы над таргами.
– Гораздо приятнее, если на кладбище тебя приводит любовь, а не ненависть
по-своему довольно честный человек. Он предает людей, но не свои идеалы. И у него совершенно точно нет имперских амбиций. Если бы он стремился сесть на престол, с его-то возможностями, то уже лет тридцать бы щеголял в короне. Скорее он относится к Империи как садовод к своему саду. Занимается посадками, поливает, удобряет… пропалывает сорняки. Меня он считает плодовым деревом. Или хотя бы кустом. И до тех пор, пока я буду приносить плоды, его топор мне не грозит.
– Рад доложить, что я снова контролирую Управление, сыно… сэр, – доложил он.
– Чудесно. Как парни скушали ваше возвращение?
– Без особого удовольствия, но выражали они его исключительно в душе. Слишком хорошо помнят, какая я сволочь.
– Сочувствую им. В ближайшее время возникнут какие-нибудь проблемы, о которых мне надо знать заранее?
– Если и возникнут, то не по моему ведомству.
– Собираешься предложить мне ту же работу, что и Юлий?
– Думаю, ты уже переросла должность секретаря, – сказал Клозе.
– И какую же непыльную работенку ты намерен на меня свалить?
– Предлагаю тебе стать моим советником по вопросам национальной безопасности, – сказал Клозе.
Несколько секунд ошарашенная таким предложением Пенелопа хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
– Это правильно, что ты открываешь рот, – сказал Клозе. – Тем самым ты минимизируешь давление на мозг, и он не сможет взорваться.
Существует аксиома Лиддел-Гарта, согласно которой целью войны является мир, который был бы лучше довоенного. Хотя бы с точки зрения победителей. В рамках данной теории мы эту войну уже проиграли.
он является весьма последовательным параноиком
– Каждый солдат из кожи вон лезет, чтобы встать на вершине пищевой цепочки.
– Ты имел в виду командную цепочку?
– По сути, я не вижу никакой разницы. И там, и там все жрут тех, кто стоит на более низких ступенях.
Логика – это организованный способ впасть в заблуждение
бестелесный разум заведомо проиграет разуму, повелевающему материями
Сражение за Шангри-Ла превратилось в гигантскую свалку. Корабли враждующих сторон перемешались между собой, системы опознавания «свой-чужой» зависли уже через тридцать секунд пребывания «Графа Моргана» в локальном пространстве Шангри-Ла.
Клозе не сомневался, что этот бой войдет в анналы истории как самое крупномасштабное сражение за всю историю человечества. И он также не сомневался, что ни в одно из тактических пособий этот бой не войдет.
******************************************************
Одна половина Юлия категорически не желала умирать. Умирать или быть убитой, что в принципе одно и то же. Но весь мир сплотился, чтобы свести Юлия в могилу. Смерть подстерегала его за каждым углом и не давала спокойно и шагу ступить. Смерть ждала его в боевых вылетах, смерть пряталась на базе, выжидая момент, чтобы наброситься на него из темноты.
Вторая половина Юлия мечтала о суициде. Причем не о каком-то абстрактном мужественном суициде, о возможности бросить свое боевое судно вниз и разбиться о поверхность или погибнуть в героическом таране… Нет. Ему хотелось тупо застрелиться.
читать дальше
– Что привело вас ко мне, капитан? – спросила психолог. – Что именно заставило вас прийти?
– Очень хорошо, что вы использовали местоимение «что», потому что это был полковник Ройс, – сказал Юлий. – Вы знаете, откровенно говоря, мне он тоже не нравится. У него мания величия, отягощенная отеческим комплексом. Он всех называет сынками, хотя прекрасно понимает, что не может быть моим отцом. Потому что у нас разные фамилии, и вообще, я – дворянин, а он – черт знает кто. Точнее, черт знает что, как вы точно подметили минутой ранее.
Юлий не хотел в армию. Он не любил никому подчиняться, не любил ходить строем, не любил сугубо мужских компаний и не признавал само понятие дисциплины. Но отвертеться не получилось.
Ты не пойдешь в десант, сказал отец. В десант идут тупые безродные мордовороты, а моему сыну, отпрыску древнего рода, там делать нечего.
Тогда Юлий захотел пойти в артиллеристы. По его мнению, это был наиболее безопасный вид войск, недостаточно мобильный, а потому опаздывающий на большинство локальных конфликтов, в которых принимала участие имперская армия. В артиллерии много аристократов, сказал он отцу.
Но тебя там не будет, сказал отец. Я служил пилотом. Твой дед служил пилотом, мой дед служил пилотом и дед его деда тоже служил пилотом – и ты будешь служить пилотом, черт бы тебя подрал, трусливый сукин сын.
Маму не трогай, попросил Юлий и отправился служить пилотом.
– Не ругайтесь в моем присутствии.
– Вы только что назвали меня гнусным типом.
– Это было не ругательство, а диагноз.
– С таким диагнозом комиссуют из армии?
– Нет. С таким диагнозом в армии делают карьеру.
– Вы предлагаете мне взятку?
– А есть смысл? – оживился Юлий.
– Никакого, – отрезала психолог. – Я не собираюсь рисковать своей карьерой и рекомендовать к списанию вполне здорового пилота.
– То есть, вы хотите сказать, что я нормален? – уточнил Юлий.
– Нет. Вы – псих, вы – чокнутый, вы – парень со странностями, но эти странности никоим образом не помешают вам исполнить ваш воинский долг.
– Я хочу застрелиться.
– Это грех, капитан.
– Я догадывался, ребе.
– Почему вы хотите застрелиться?
– Я знаю? Может, кальция не хватает.
– У нас еще осталось виски?
– У меня всегда полно виски, – сказал Карсон. – Зато у меня постоянно кончаются сигареты.
– Это фигня, – сказал Юлий. – Сигарет полно у меня.
– Значит, вместе мы непобедимы
– Искусство лежать в шезлонге относится к одному из самых древних искусств человечества, и его корни уходят в такие глубины истории, о которых мы даже не подозреваем, – сказал Юлий. – Не буду скрывать, в этом деле я достиг совершенства, впрочем, как и во многих других делах. Единственное, что у меня не получается, это закосить под психа и вылететь из армии.
– Но если бы ты был императором, ты мог бы даровать мне и новый титул.
– Если бы я был императором, я бы тебя расстрелял, – сказал Юлий. – Как подрывной элемент. Себя, впрочем, тоже.
– Император не может расстрелять сам себя. По крайней мере, раньше такого никто не делал.
– Всегда приятно хоть в чем-то быть первым.
– А армия славится тем, что в ней никто не может выбрать дату своей собственной смерти.
– Зато может назначить дату смерти своих подчиненных, – заметил Юлий.
– Это называется «вертикалью командования»
– Конечно, его решение – идиотизм, но это тупик, ибо идиотизм начальника все равно имеет для подчиненных форму приказа. Ты можешь считать полковника козлом, но не подчиниться ему ты все равно не имеешь права.
Везение – довольно тонкая вещь, и отношение к нему зависит исключительно от точки зрения.
Пилоты хотели летать, а зенитчики хотели, чтобы над ними никто не летал.
– Поаккуратнее, – сказал Юлий. – Ты мне мешаешь.
– Ты же ничего не делаешь, – сказал капитан Клозе.
– Вот и не мешай мне ничего не делать.
– Как хоть ее зовут?
– Такими интимными подробностями я еще не интересовался
Он был слишком силен, а потому сам не мог с собой справиться.
– Вы что, хотите подраться?
– Ага.
– Это нечестно, ребята, – сказал Юлий. – Я драться не умею. Я буду калечить и убивать.
– Я всегда верил, что УИБ может творить чудеса.
– Только на уровне генералов
– Ты обратил внимание на странную тенденцию? – спросил Клозе. – В армии число нормальных людей падает прямо пропорционально росту их званий. Если среди лейтенантов нормальных парней процентов девяносто, то среди капитанов их уже шестьдесят, среди майоров – пятьдесят, среди полковников – двадцать, а среди генералов – вообще считаные единицы. Неужели люди портятся в процессе продвижения по карьерной лестнице?
Если военные не любили кого-то больше гражданских, то это были гражданские, с которыми им приходилось иметь дело по долгу службы. Гражданским нельзя приказывать. Гражданские имеют наглость оспаривать не понравившееся им решение. Гражданским нельзя пригрозить военно-полевым трибуналом и расстрелом. Их нельзя поместить в карцер, а если выбросить их за борт, придется писать целую груду объяснительных записок.
– Оптимисты – это скептики под кайфом.
– А реалисты – это оптимисты с похмелья
Когда кто-то не пристегивается на военном корабле во время маневра, он действует на свой страх и риск. Военных за такую халатность сажают в карцер. Если им удается до этого дожить, конечно.
– У нас с полковником гораздо более сложные взаимоотношения.
– И как бы вы охарактеризовали эти сложные взаимоотношения?
– Мы – двое психически нездоровых людей с очень похожими симптомами болезни
– Я теперь – сестра героя.
– А я – брат сестры героя.
– Нет. Ты – просто идиот.
– Это еще почему?
– Все герои такие. Умные люди находят способы уклоняться от подвигов.
******************************************************
Мусаниф Сергей - Имперские войны (Имперские танцы – 2)
******************************************************
Юлий был потомственным военным, но войну ненавидел.
– Значит, так, – сказал Юлий. – Высочайшим повелением назначаю тебя своим секретарем отныне и во веки веков до следующего моего распоряжения.
– Допился, – констатировала Пенелопа.
– И ничего не допился, – сказал Юлий. – Ты сама как-то говорила, чтобы на этой планете я доверял только тебе. Именно так я и собираюсь поступать.
– Мало ли что я говорила. Я – молодая и глупая. И я не умею быть секретарем императора.
– Ты не одинока в своем неумении. Я, например, не умею быть императором. Будем вместе учиться по ходу дела.
– У меня стресс, – сказал Юлий. – Я не знаю, как со стрессом боретесь вы, женщины, но мы, мужчины, пьем.
– А мы, женщины, едим.
– Судя по твоей фигуре, ты стрессов никогда не испытывала.
политика – игра командная, а в команду, как правило, входят игроки одного поколения
– Дурак.
– Не просто дурак. Сейчас я своей скромной персоной представляю самый опасный вид дурака, – сказал Юлий. – Я – дурак в императорской короне.
– Пожалуй, ты прав. Почему ты нервничаешь, Генрих? Тебя беспокоит, что Юлий Морган стал императором?
– До ужаса.
– Почему? Это из-за меня?
– Нет. Это из-за нас всех. Я не представляю себе, что такой человек может сделать с Империей. Он же не выносит личной ответственности.
– Раз так, то он всегда может отречься.
– Только не после коронации. Возлагая на себя корону, он дал слово служить Империи до последнего вздоха. А этот псих всегда держит свое слово.
Слону несложно не простить муравья и примерно его наказать. А как быть с другим слоном?
Сама идея монархии строится на допущении, что один человек может быть умнее миллиона.
довольный и счастливый правитель – это мертвый правитель. Мертвый или сумасшедший.
Императоры не уходят в отставку. Вместо отставки они умирают. Иногда императоры делают это сами, а иногда при помощи верных и доброжелательных подданных.
Для незнакомых людей Юлий был в чем-то сродни обкуренному марихуаной слону. Никогда не знаешь, в какую сторону ломанет.
– Не хочется этого признавать, но ты – хороший пилот.
– А ты – хороший стрелок, – сказал Юлий. – Вроде бы. По крайней мере сигареты ты стреляешь классно.
– Власть давит, – согласился Юлий. – Но по большей части она давит тех, у кого ее нет.
– История мутная. Впрочем, когда убивают императоров, других историй не бывает.
По своей натуре Юлий с самого детства был бульдогом. Если уж он вцепился тебе в горло, то не разожмет челюсти, пока не отгрызет голову.
– Идиотов не делают адмиралами.
– Спорный вопрос. Некоторые считают, что это является обязательным условием.
– Разве ты сам не хотел бы стать адмиралом?
– Попозже. Когда поглупею.
– Примерно три процента от общего времени службы пилоты летают. Все остальное время им нечем заняться, и они убивают время, как могут. Если рядом с военной базой нет населенных пунктов, остается только игра в карты и треп.
– Еще можно читать книги.
– Это точно, – ухмыльнулся Клозе. – И смотреть фильмы. Флотские библиотеки предлагают офигенно широкий выбор. Примерно три фильма и полторы книги на одну военную базу.
Герои – это быстро вымирающий вид живых существ, которые не успевают эволюционировать и обзавестись разумом. Вы никогда не задумывались, почему мертвых героев гораздо больше, чем живых?
Современные люди не выносят физической боли.
– Ну и не надо. Подумай о плюсах моего решения! Если твой Орлов, который никакой не твой, переживет эту войну, он вернется майором, а может быть, даже и полковником. Суровым, закаленным бойцом с полной грудью орденов и шрамами на лице, которые украшают настоящего мужчину.
– Я не вижу на твоем лице никаких шрамов.
– Моя красота не требует дополнений
Настоящему пилоту бывает весело только в двух случаях. Либо когда он в увольнении или отпуске, либо – в бою.
У Клозе были сложные взаимоотношения с начальством. Основные сложности при этом испытывало начальство. Клозе был слишком молод для подполковника, так и не сумел избавиться от своей бесшабашной удали, переходящей в наглость, и имел дурную привычку высказывать все, что он думает по тому или иному вопросу. Любой другой офицер на его месте давно схлопотал бы выговор, а то и потерял бы пару звездочек на погонах, но личного друга императора трогать попросту боялись.
Клозе план понравился. Клозе вообще нравились безумные затеи.
О семейном чувстве юмора стрелка хорошо говорил тот факт, что Дойла звали Конаном. То ли его родители любили детективы, то ли зачитывались приключениями полуголого варвара с большим мечом. Клозе склонялся ко второй мысли. В поведении Дойла было что-то варварское. А логики в его действиях не просматривалось никакой.
Недостаток опыта – самый безобидный из возможных недостатков. Дайте себе немного времени, и все пройдет.
– Я – капитан, – с достоинством сказал Клозе. – В мои обязанности входит такое дело, как назначить виноватого и все на него списать.
Управление Империей в кризисных ситуациях напоминало ему однорукого жонглера, который пытается работать с множеством предметов разного размера, формы и веса, причем количество предметов все время увеличивается. А сам цирк при этом кто-то поджег.
– Какой смысл требовать возможного? Возможное люди должны делать сами.
Жалую вам чин капитана и дарую дворянский титул виконта. Это не награда. Это чтобы спрашивать жестче.
фундаментальная наука – это утоление собственного любопытства за счет государства
Подобно большинству аристократов, Юлий плохо знал своих родителей
На мирное время он бы сгодился в качестве главы Империи, в мирное время в этом качестве сгодится почти любой, лишь бы он умел разговаривать, улыбаться и не делать под себя.
– Надеюсь, что пророк из тебя хреновый.
– То же самое Гектор говорил Кассандре.
– Орлов, скажи мне, что я сплю, – попросил полковник.
– Зачем?
– Потому, что во сне я – супергерой и никого не боюсь, – объяснил Клозе. – А наяву при виде этих тварей я точно в штаны наделаю.
обнаружил, что жив, и несказанно этому факту удивился
– Значит, тебе ничего не стоит с ней поговорить.
– Целый час?
– В остальное время можешь поспать.
– Я на этой неделе уже спал. Дважды.
– Хорошая шутка. У меня записан только один раз.
– Второй случился на парламентском заседании с моим присутствием.
– Значит, следующий период сна, который я определила на завтрашнюю ночь, я вычеркиваю. Ты исчерпал все лимиты.
– Спасибо, сестренка.
– Массовая культура – подсознание цивилизации.
В ВКС вообще было довольно затруднительно встретить некрасивую женщину, и дело совсем не в том, что их туда элементарно не брали. Просто всем связанным с флотом людям платили достаточно хорошую зарплату и уже после первого года службы любая женщина могла позволить себе даже самую дорогую пластическую операцию.
– Как кардинал я скажу, что религия призывает к смирению. Но как человек я вынужден признать, что у любого смирения есть предел.
Чудеса – это проявления коллективной воли человечества.
*******************************************************
Мусаниф Сергей - Имперский гамбит (Имперские танцы – 3)
*******************************************************
Командовать операцией куда проще, если никто не ломится в твою собственную дверь.
Для удачного осуществления государственного переворота заговорщикам требуется заручиться поддержкой армии или хотя бы временно выключить ее из всех раскладов.
В большой дом ведут сотни дверей, так на кой черт они ломятся именно в сейфовую?
– Напоследок у меня есть одна параноидальная теория, – сказал Клозе. – Я не знаю, как ее можно доказать или опровергнуть, но, поскольку ты являешься параноиком по долгу службы, я решил поделиться ею с тобой.
Клозе пришел к выводу, что подданные признают своим императором и коня, лишь бы он одерживал победы над таргами.
– Гораздо приятнее, если на кладбище тебя приводит любовь, а не ненависть
по-своему довольно честный человек. Он предает людей, но не свои идеалы. И у него совершенно точно нет имперских амбиций. Если бы он стремился сесть на престол, с его-то возможностями, то уже лет тридцать бы щеголял в короне. Скорее он относится к Империи как садовод к своему саду. Занимается посадками, поливает, удобряет… пропалывает сорняки. Меня он считает плодовым деревом. Или хотя бы кустом. И до тех пор, пока я буду приносить плоды, его топор мне не грозит.
– Рад доложить, что я снова контролирую Управление, сыно… сэр, – доложил он.
– Чудесно. Как парни скушали ваше возвращение?
– Без особого удовольствия, но выражали они его исключительно в душе. Слишком хорошо помнят, какая я сволочь.
– Сочувствую им. В ближайшее время возникнут какие-нибудь проблемы, о которых мне надо знать заранее?
– Если и возникнут, то не по моему ведомству.
– Собираешься предложить мне ту же работу, что и Юлий?
– Думаю, ты уже переросла должность секретаря, – сказал Клозе.
– И какую же непыльную работенку ты намерен на меня свалить?
– Предлагаю тебе стать моим советником по вопросам национальной безопасности, – сказал Клозе.
Несколько секунд ошарашенная таким предложением Пенелопа хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
– Это правильно, что ты открываешь рот, – сказал Клозе. – Тем самым ты минимизируешь давление на мозг, и он не сможет взорваться.
Существует аксиома Лиддел-Гарта, согласно которой целью войны является мир, который был бы лучше довоенного. Хотя бы с точки зрения победителей. В рамках данной теории мы эту войну уже проиграли.
он является весьма последовательным параноиком
– Каждый солдат из кожи вон лезет, чтобы встать на вершине пищевой цепочки.
– Ты имел в виду командную цепочку?
– По сути, я не вижу никакой разницы. И там, и там все жрут тех, кто стоит на более низких ступенях.
Логика – это организованный способ впасть в заблуждение
бестелесный разум заведомо проиграет разуму, повелевающему материями
Сражение за Шангри-Ла превратилось в гигантскую свалку. Корабли враждующих сторон перемешались между собой, системы опознавания «свой-чужой» зависли уже через тридцать секунд пребывания «Графа Моргана» в локальном пространстве Шангри-Ла.
Клозе не сомневался, что этот бой войдет в анналы истории как самое крупномасштабное сражение за всю историю человечества. И он также не сомневался, что ни в одно из тактических пособий этот бой не войдет.